Режим StandBy. Чем в Украине живут белорусы, сбежавшие от Лукашенко
Акция белорусов на Майдане Независимости (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
За последний год тысячи белорусов были вынуждены уехать из страны, спасаясь от политических репрессий. Многие из них перебрались в Украину. Избиения, аресты, конспиративные квартиры, бегство через леса и поля, невозможность найти работу и надежда на победу над режимом – живущие в Киеве белорусские политэмигранты рассказали РБК-Украина о том, почему и как покидали родную страну, как обжились в Украине и чего ожидают от будущего.
– Сейчас не важно, левые мы или правые, главное – сбросить этот режим, а потом уже будем определяться, какую Беларусь мы строим, – говорит глава "Белорусского дома в Украине" Виталий Шишов. Мы общаемся 18 июля, сразу после ежевоскресной акции белорусов на Майдане Независимости.
– Вы же видите, здесь "ватников" нету, здесь все поддерживают Украину. Хотелось бы, чтобы и Украина помогла этим людям обустроиться, – продолжает Шишов.
Виталий Шишов (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Спустя две недели, 3 августа, его найдут повешенным в киевском парке неподалеку от дома. Как заявят в Нацполиции, основные версии – самоубийство и умышленное убийство с имитацией суицида. В белорусских кругах фактически никто не сомневается, что Шишова убили. По крайней мере, за пару недель до случившегося он точно не был похож на человека, который собирается добровольно уйти из жизни.
Смерть Шишова снова вернула Беларусь как минимум в общеевропейскую повестку дня. А проживающих в Украине белорусских политэмигрантов заставила опять задуматься о собственной безопасности. И о том, стоит ли и дальше находиться здесь или лучше будет перебраться куда-то западнее.
Кровавый сезон
Сколько всего белорусов были вынуждены покинуть родину и переехать в Украину за последний год, точно неизвестно. Скорее всего, речь идет о десятках тысяч человек. Многие из них используют Украину как промежуточную остановку на пути в Польшу или Литву – два других центра белорусской эмиграции.
Многие вообще собирались в Украину на несколько дней или недель и не думали, что останутся здесь на месяцы, а в перспективе – и на годы.
Девушка Шишова, Божена Жолудь, уехала из Беларуси за несколько дней до президентских выборов, 5 августа. И собиралась пробыть здесь примерно неделю.
Выборы-2020 – первые, на которых она по возрасту получила право голосовать. Божена работала в детской поликлинике, участвовала в агитационной кампании Светланы Тихановской, проходила по административному делу за расклейку листовок.
Белорусские силовики пытались провернуть нехитрую оперативную комбинацию. Божену в рабочее время вызвали повесткой в РОВД, при этом приказав ее начальнице не выпускать девушку с рабочего места. Неявка по повестке – повод для "суток", как в народе называют административный арест. И для дальнейших проблем с законом, вплоть до уголовных дел.
Божена поломала эту схему, все-таки явившись в РОВД и тем самым поставив милиционеров в тупик.
– В итоге меня выпустили, но предупредили: мы тебя прямо с крыльца можем забрать, якобы ты кого-то там толкнула или матом выражалась. Такое уже у нас бывало. Я понимала, что меня могут задержать в любой момент, по дороге на работу или в магазин. Я за час собираю вещи, доезжаю до украинской границы. Решила, что надо пересидеть. Я понимала, что если мы проиграем, тогда я сяду по уголовной статье.
Божена Жолудь (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Божена рассказывает, что в первое время в Киеве было "сложно, но весело" – семь белорусских беженцев жили в небольшой двухкомнатной квартирке. Но со временем удалось найти работу и как-то обустроиться. В Беларуси тем временем на нее завели уголовное дело.
3 августа, во время акции памяти Шишова, Божена срывающимся голосом будет призывать белорусов "начать немирный протест", поскольку это "единственный вариант, при котором мы сможем победить этот режим".
"Выехать на пару недель в Киев, передохнуть и вернуться" собирался и известный в Беларуси фитнес-тренер и пропагандист ЗОЖ Андрей Ткачев. На карандаш к белорусским силовикам он попал еще в 2011 году, когда ему дали "сутки" за участие в акциях протеста.
После этого несколько лет Ткачев ни в каких акциях не участвовал, но это ему не помогло. В 2014 году, во время проходившего в Минске чемпионата мира по хоккею, его превентивно задержали на 20 суток как "неблагонадежного".
Андрей Ткачев (фото: instagram.com/andrey_tkachov)
В начале пандемии коронавируса Ткачев вместе с другими волонтерами создал инициативу "BYCOVID19", обеспечивавшую больницы средствами защиты, кислородными концентраторами и т.д. В то время белорусская власть публично отрицала опасность пандемии, Александр Лукашенко рассказывал, что ковид можно вылечить водкой, баней и работой в поле на тракторе.
– Когда случился ковид, народ увидел, что государству и Лукашенко плевать на здоровье людей. Лукашенко сделал тотальную ошибку, впав в отрицание и ковид-диссидентство. Если бы он хотя бы не отрицал проблему, не замалчивал, а хоть что-то делал даже при имеющихся ресурсах, он бы вышел победителем. И того, что потом случилось в августе, не было бы, – говорит Ткачев.
Его задержали на следующий день после голосования, 10 августа, избив до потери сознания. Но сам он говорит, что ему "повезло" – его привезли не в минский изолятор на улице Окрестина, а в ИВС пристоличного городка Жодино. Условия содержания там были сравнительно лучше – 30 человек в десятиместной камере. На Окрестина – до 40 человек в камере на четырех.
Выйдя на свободу, Ткачев продолжил участвовать в акциях протеста. До конца августа – когда его предупредили, что у него есть восемь часов, чтобы покинуть Беларусь или же наглухо залечь на дно.
– Я и так жил в условиях ежечасного ожидания ареста. Но меня это не пугало, потому что было ощущение, что все быстро закончится, и мы победим. Даже если меня посадят, то месяц посижу, и все закончится.
Ткачев ненадолго решил выехать в Киев, почти не взяв с собой вещей. А на следующий день прошла волна арестов среди блогеров и прочих медийных личностей. Возвращаться в Беларусь было неразумно.
Семь месяцев он пожил в Вильнюсе, потом вернулся в Киев – здесь дешевле и психологически комфортнее. Ткачев организовал Фонд медицинской солидарности Беларуси, для помощи пострадавшим от репрессий медикам – например, любой желающий может записаться на онлайн-консультацию с доктором взамен на добровольное пожертвование.
Когда Ткачев уезжал из Вильнюса в Киев, его предупредили, что здесь у белорусских спецслужб "длиннее руки", чем в Литве.
– Но мне хочется надеяться, что я не представляю такой угрозы для режима, чтобы приходилось задействовать такие ресурсы, чтобы меня физически устранить. Хотя с той стороны люди мыслят нифига не рационально. Я понимаю, что тут много титушек, которых за 200 долларов можно нанять, чтобы просто надавать по голове. Единственный вариант почувствовать себя в безопасности – устранить угрозу, то есть устранить режим Лукашенко.
Как и Ткачеву, вовремя выехать из Беларуси повезло и юристу Александре из Гомеля. На нее с мужем заведены уголовные дела с санкцией до восьми лет лишения свободы. Они были на акциях в Минске в первые дни, потом вернулись домой – и через три часа к ним ворвались ОМОНовцы.
– Мы трое суток в ИВС просидели. Мужа четыре часа месили, потом требовали чтоб он сказал, что претензий к задержанию не имеет. Он даже не мог разговаривать, просто мычал. Через трое суток его задержали уже по другой статье и повезли в Минск, на Окрестина. Нас когда везли, мы уже попрощались друг с другом, мы были уверены, что с Окрестина живыми уже не выйдем.
Но их неожиданно отпустили, супруги вернулись в Гомель. Тогда, говорит Александра, у всех была надежда, что победа уже очень близка, на улицы выходили сотни тысяч людей, казалось, осталось совсем чуть-чуть. Но это – в Минске.
– А в Гомеле тишина и спокойствие, как будто в другую вселенную из Минска попадаешь. И думаешь: ради чего я в это все лезу?! Ты в состоянии войны – а людям просто все равно, им ничего этого не надо. Беларусь превращают в Россию, а им все равно, на язык, на культуру, на историю. Главное, что задница в тепле, – говорит Александра. То же самое она говорила и следователю по своему делу – ее однокурснику. Естественно, безрезультатно.
Александра (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
В октябре она с мужем уехала из Беларуси, потом четыре месяца они проходили реабилитацию в Грузии. В Украине Александре нравится, она чувствует себя "среди своих".
– Да, у вас менталитет более взрывной – и это круто. Потому у вас получается, а мы снимаем тапочки и встаем на лавочку. Но маньяка нельзя победить цветочками.
Некоторым участникам прошлогодних акций повезло вообще ни разу не попасться силовикам. Например, парню, который не хочет слишком уж светиться и просит назвать его "любым белорусским именем". И сам предлагает вариант – "Алесь".
– В этом сезоне меня не задержали. У нас же по сезонам все: приходят выборы – идут задержания. Потом выпускают, потом новый сезон: опять выборы и опять задержания. Меня в позапрошлом сезоне, в 2010-ом задерживали, – смеется Алесь.
Алесь (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Благодаря полученному ранее опыту участия в акциях ему и удалось не оказаться за решеткой прошлым летом и осенью. Украину Алесь поддерживал еще с времен Помаранчевой революции, в 2014-ом пересылал деньги на помощь украинской армии. Но впервые приехал в Украину в декабре 2020-го. Понравилось – и с марта переехал сюда жить.
К действующей белорусской власти у Алеся четкие идеологические претензии: Лукашенко воплощает собой "совок" во всех возможных проявлениях и привязывает страну к России.
– То, что не получилось у белорусов – стать независимым национальным государством – должно получиться у украинцев. Пока будет существовать режим Лукашенко – в Беларусь я точно не вернусь. А он будет существовать, пока Россия будет его поддерживать. Для украинцев Беларусь сейчас представляет собой "ДНР", такую себе "БелДНР". Как и "ДНР", Беларусь существует за счет политической, экономической, военной поддержки России.
Если РФ не будет давать Беларуси "сумасшедшие деньги", а Запад удержит санкции, то власти Лукашенко, рассуждает Алесь, осталось год-полтора.
180 дней спустя
Как бы сложно ни приходилось участникам протестного движения в Беларуси в последний год, уехать из страны часто было тоже непросто. Как по искусственным, политическим причинам, так и из-за коронавирусных ограничений.
– Со мной связались, сказали, что в семь вечера меня заберет машина. Из Гомеля меня отвезли в Могилев, потом на другой машине – куда-то в лес. Со мной была девушка, которая тоже убегала, на нее завели уголовное дело. Мы шли куда-то по лесу, по болоту, нас перевезли через реку на лодке, на той стороне другая машина довезла до Смоленска. Оттуда нам вызвали такси, завезли на российско-украинскую границу. Всего путь до Киева занял 26 часов, – рассказывает Игорь Кравченко, приехавший в Украину в начале июля.
Он был участником еще Белорусского народного фронта времен позднего СССР, но со временем отошел от политической активности. До прошлогодних выборов.
Игорь Кравченко (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Поездка из Гомеля в Киев – последнее из его многочисленных злоключений, начавшихся уже в день выборов 9 августа, когда его задержали в первый раз. За Кравченко установили негласное наблюдение, однажды ему удалось улизнуть от "тихарей" прямо из-под здания гомельского суда. Он обнаружил слежку за собой, сбросил телефон и перелез через кирпичный забор судебного дворика, куда обычно подъезжал автозак – работники суда поленились закрыть дверь, а товарищ подсадил. Товарищу повезло меньше – он получил 15 суток.
Позже арестовали и самого Кравченко. 28 дней – весь срок ареста – он держал голодовку в ИВС под Гомелем, где в камере не было ни туалета, ни даже воды. Перед этим силовики провели обыски у него и у его дочери. Ей угрожали тем, что отберут 5-месячного ребенка, если она не выдаст, где скрывается отец.
– Я практически ушел в подполье, скрывался. Знакомые и друзья прятали меня по квартирам и дачам, они у меня брали телефон, оставляли на другой квартире – чтобы если "пробивают", то думали, что я в другом месте. Я боялся в чужой квартире даже на балкон выйти: соседи увидят, спросят, кто это такой, вызовут милицию и все. Жить в постоянном страхе – это тяжело, – рассказывает Кравченко. В Украине он намерен и дальше активно участвовать в общественной жизни – "делать все, чтобы белорусский режим как можно скорее закончил свое существование".
Нелегким выдался путь в Украину и для студенческой активистки Лизы Прокопчик. Впервые ее задержали еще на первом курсе, в 2017 году, когда в Беларуси проходили протесты против "декрета о тунеядстве". Лиза даже не успела дойти до первой в своей жизни акции – ее "упаковали" прямо в подземном переходе, подвела черная одежда и натянутая по неопытности маска. Дали 13 суток ареста.
В 2020-ом ее задержали после "антипарада", который Лиза вместе с другими студенческими активистами организовала перед 9 мая. В камере все время горел свет, охранники поднимали арестованных каждый час – "Имя, фамилия, статья!", заливали камеру хлоркой. С июня Лиза вместе со своим парнем Данилой перешли на конспиративное положение.
Но к дню президентских выборов приехали в Минск, вместе с друзьями участвовали в первых протестных акциях.
– На следующий день утром просыпаемся, надеемся, что уже вернули интернет – а в городе обычная жизнь, солнце светит, дети играют и т.д. Мы не поняли: люди что, реально не замечают, что происходит?!
По такому же сценарию проходили и следующие дни: стычки, гранаты, взрывы с вечера и ночью – а на утро город опять жил обычной жизнью.
– Моего друга очень сильно избили, ему "повезло", что его настолько сильно избили, что его отправили в больницу. Потому что если бы его оставили в Окрестина, он скорее всего просто бы умер, – вспоминает Лиза и подробно пересказывает хронологию дальнейших недель. Как после пика насилия милиция внезапно исчезла с улиц, как все ходили радостные и с ощущением близкой победы. И как постепенно протестное движение начали планомерно удушать.
Лиза Прокопчик (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
12 ноября прошли обыски у всех студенческих активистов. Лиза тогда была в родном городке Пружаны – у мамы была серьезная операция. Стало понятно, что надо убегать из страны.
На тот момент даже белорусско-российская граница была закрыта из-за ковида, не было официального транспортного сообщения. Но неофициальные перевозчики, конечно, были. Тариф – 50 долларов с человека.
– Мы доехали до Лиозно. Набираем человека, который обещал, что нас переведет. Это пограничный городок, но там вдоль границы ходят патрули ФСБшные, дроны летают, еще и перекопано все. В итоге, перевозчик говорит нам "щас-щас", сидим час-два, человек не выходит на связь. Потом он говорит, что границу сильно патрулируют, не могу перевезти, потому что мы точно попадемся.
Лиза с Данилой поехали в Витебск, узнали, что есть маршрутка прямо до Москвы, за сто долларов с человека.
– Мы в 12 ночи сели в эту маршрутку, обычный микроавтобус. Много людей, кто-то на заработки едет. Но в итоге нас завозят в лес, говорят выходить. Стоит огромная военная машина, в которой солдат возят – "теперь вам сюда". И мы по перекопанным полям и лесам петляем, мы то заезжали на территорию РФ, то выезжали. Там нету окон, ты просто едешь в темноте, сказали выключить телефоны, чтобы никакого света не было. Нас высадили наконец-то, пересели опять в микроавтобус, из поля выезжаем на дорогу, нас тут же стопят гаишники, я вижу, как водитель им стопку денег дал – и мы поехали дальше.
Дальше – Москва, автобус до украинской границы, Киев. На весь путь ушло четыре дня.
Как и многих, для Лизы главным было вырваться из Беларуси и не попасться в руки силовикам. Но по приезду в Украину стал другой вопрос: что делать дальше.
– Мы приезжаем на офис, который нам предложила украинская ассоциация студентов, нас там 20 человек, мы сидим смотрим друг на друга и думаем: что нам теперь делать и как нам теперь жить? У нас нет денег, нам негде жить.
В итоге скинулись, сняли две большие квартиры, где размещали и новоприбывших политэмигрантов. Организация Лизы – Ассоциация белорусских студентов – состоит в большой международной студенческой структуре, началась коммуникация и сбор пожертвований со всего мира.
Сейчас фактически все мигранты той волны уже нашли себе работу, обустроились в Украине или уехали дальше в Европу. Новым людям помогают первые пару месяцев, например, частично покрывают аренду жилья. Сейчас Лиза работает в Free Belarus Center – созданной год назад организации, которая оказывает юридическую, психологическую и гуманитарную помощь белорусским политэмигрантам.
– Год назад не было понятия белорусской диаспоры ни в Украине, да и нигде в мире, белорусы в основном ассимилировались в странах пребывания. Всего через нашу помощь прошло больше 800 человек. Мы еще с августа начали помогать, но не думали, что будет так долгосрочно, и в таких масштабах, – рассказывает руководитель Free Belarus Center Палина Бродик. Она тоже из Беларуси, но переехала в Украину еще несколько лет назад.
Палина Бродик (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Сейчас поток обращений за помощью сравнялся с осенью прошлого года, рассказывает Бродик. Это связано с новым витком репрессий против общественных организаций и журналистов. За июнь-июль закрыли почти все независимые издания, более 50 ГОшек. Одних только белорусских журналистов сейчас в Украине больше ста человек.
Для того чтобы попасть в Украину из Беларуси напрямую, белорусским пограничникам надо предъявить одно из четырех оснований: учеба, работа, лечение, похороны родственника. Авиасообщения, как известно, между Киевом и Минском уже нет. При этом поток политэмигрантов только растет.
– Конечно, многие используют Украину как транзитную страну, потому что здесь очень сложно оформиться, легализоваться, практически невозможно получить право на трудоустройство, в отличие от Польши и Литвы. Приезжают, чтобы сделать визу и уехать дальше, – говорит Бродик.
О проблемах с легализацией рассказывают почти все белорусские мигранты. Для того чтобы получить разрешение на трудоустройство, работодатель должен быть готов платить сотруднику от 60 тысяч гривен – слишком высокий зарплатный порог для большинства прибывающих белорусов.
В декабре прошлого года срок временного пребывания в Украине для белорусов увеличили с 90 до 180 дней. Но особо ситуацию это не улучшит.
– На самом деле, это такой трюк, потому что 180 дней – это период в течение года. Он и ранее был такой, только был разбит на две части по 90 дней на полгода. И по истечению этого срока, через полгода, перед людьми опять встает вопрос, как им легализоваться в Украине, – говорит Бродик.
Выходом мог бы стать статус "временной защиты", предусмотренный для граждан соседних стран и только на период конфликта или угрозы. В случае Беларуси – на период существования власти Лукашенко. Этот статус прописан в украинском законодательстве, но процедуры его применения не разработаны. И Free Belarus Center сейчас обсуждает эту проблему с народными депутатами и миграционной службой.
О том, что действующая белорусская власть не вечна, говорят все политэмигранты. И рассчитывают, что она сломается под весом собственных ошибок. Как в истории с принудительно посаженным самолетом Ryanair и арестом Романа Протасевича, которая спровоцировала новую волну санкций против Минска.
Рекламщик Евгений Малаховский был одним из тех, кого Протасевич после задержания назвал координатором протестов в "интервью" пропагандистскому каналу ОНТ.
– У меня есть крупные паблики в соцсетях, я читаю комменты людей, все смеялись в основном, сказать, что кто-то поверил в это – нет. Основная задача режима – чтобы из Романа все сделали врага – этого не получилось. Я отношусь к нему как узнику, который вынужден жить в этих условиях, – рассказывает Малаховский.
Его самого вызвали в МВД еще в январе 2020 года – хотели, чтобы он "сдал" всех блогеров и администраторов пабликов, с которыми он поддерживал связь.
– Вели они себя дерзко, но осторожно, еще не было сигнала "жестить". Я вышел из здания, все рассказал журналистам и правозащитникам. В тот момент они еще боялись гласности, и я рассказал, чтобы себя – как я тогда думал – обезопасить.
Малаховский активно занимался дворовыми чатами и инициативами – базовым звеном всего белорусского протестного движения. Улетел в Украину в конце ноября, за 3-4 дня до того, как силовики пришли домой к нему, его соседям и друзьям. Теперь, естественно, в Беларусь он "невъездной".
Евгений Малаховский (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Как и другие политэмигранты, Малаховский рассказывает, что в августе рассчитывал на скорую победу. А теперь же настроен на длительную борьбу.
– Когда мы выходили в августе-сентябре-октябре, мы забывали, что мало людей готовы на себя брать ответственность за какие-то действия. Люди выходили, но потом расходились по домам. Режим выжидал, и когда увидел, что это огромное количество людей ничего не дает, он начал молотить дубинами и начал репрессии. Все потому, что никто не смог взять ответственность за протесты, – рассуждает Малаховский о причинах того, почему многотысячные акции в прошлом году так и не принесли успех.
Кроме того, достаточно быстро случилась подмена повестки протестов. После начала жестоких репрессий и насилия тема фальсификации самих президентских выборов отошла на второй план. А по мере роста репрессий сил на то, чтобы помогать друг другу, у рядовых белорусов становилось все меньше.
– То, что произошло у нас – это ПТСР для всего белорусского народа, на сто лет вперед. Когда мы приехали в Украину, то сразу была депрессия, но потом поняли: здесь впервые можно жить свободной жизнью. Которой у нас никогда еще не было, – заключает Лиза Прокопчик.
