Личная ошибка Путина и новейшие криворожане. Чем живет сейчас родина Зеленского
Криворожский волонтер Юлий Морозов (все фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Кривой Рог сейчас – один из форпостов украинской обороны на южном фронте. Как живет город в эти дни, помогая тысячам переселенцев из зоны боевых действий и оккупированных территорий – в репортаже РБК-Украина.
От южного края Кривого Рога до линии фронта – примерно пятьдесят километров. Если бы не регулярный вой сирен, которые здесь не выключают во время всей воздушной тревоги, относительная близость войны никак не ощущается. Кафе-аптеки-магазины и прочая сфера обслуживания работают, как прежде. И в целом, в жизни города мало что изменилось.
Здесь не видно блокпостов, на тротуары оттянули немногочисленные противотанковые ежи. На широких улицах Кривого Рога и до войны не было существенных пробок, сейчас уж тем более. Значительная часть горожан выехала еще в первые недели войны. Впрочем, многие уже успели вернуться домой. Как и внутригородские переселенцы – в начале марта власти призвали жителей южных районов Кривого Рога переселяться на север города, подальше от линии боевых действий.
– Со многими людьми как: пока уже крыша хаты не упадет, никуда не едут, – рассказывает Надежда, координатор волонтеров "Народного дома".
Этот криворожский ДК по решению городских властей выполняет роль "первого окна" для всех приехавших. Как и везде, многие из них вырвались из зоны боевых действий без документов и почти без личных вещей, машинами, автобусами, велосипедами, даже пешком.
Надежда вспоминает о супружеской паре переселенцев, где обоим – по 18 лет, и у них уже есть ребенок: сами же дети еще, и у них на руках еще одно дитё…
Восемь лет назад, в июне 2014-го, она сама точно так же приехала в "Народный дом" со своими детьми. Надежда – из Луганска. Рассказывает, что скоро планировала вернуться домой, рассчитывала, что все как-то образуется, не хотела забирать документы детей из школы, в которую они ходили в Луганске.
"Все как-то скоро образуется" – популярная мысль у многих, кто уже сейчас вынужденно приехал в Кривой Рог. Все случившееся с 24 февраля они воспринимают как какой-то внезапный кошмар, который уж точно не может длиться долго.
Пока Надежда рассказывает свою историю, идем с ней по "Народному дому". На первом этаже – стол регистрации переселенцев и горы банок, коробок, кульков с едой и гигиеническими принадлежностями, под лестницей – детские коляски. Что-то дают городские власти, что-то приносят жители Кривого Рога, что-то приходит от Красного Креста и других международных организаций.
На втором этаже – длинные вешалки с одеждой и столы социальных служб. Людей очень мало. Как объясняет Надежда, это из-за того, что накануне 9 мая оккупанты заблокировали выезд с подконтрольной им части Херсонщины. До этого в день приходило по 200-300 человек, на пике, в конце марта-начале апреля, доходило до 1200 человек.
Первый вопрос – выяснить у новоприбывших их дальнейшие планы. Для многих Кривой Рог – лишь промежуточная остановка на пути в западные регионы Украины или Евросоюз. Кому-то надо переждать здесь ночь-две-три, кто-то планирует остаться подольше, им пытаются найти работу, оформляют соцвыплаты. Расселяют в общежитиях, школах, детских садиках, интернатах, причем во многих уже просто нет мест.
По словам главы военной администрации Кривого Рога Александра Вилкула, с начала войны через город прошло уже около ста тысяч переселенцев, которых он называет "новейшими криворожанами" – чтобы отличать от "новых криворожан", переселенцев с Донбасса в 2014-2021 годах. Сейчас, по данным администрации, в Кривом Роге находится около пятидесяти тысяч "новейших криворожан", остальные уехали дальше или вернулись домой.
В целом, около 80% прибывших – дети, женщины, бабушки и дедушки. Мужчин призывного возраста немного – для них выезд с оккупированной территории особенно рискован.
Все происходящее – конечно, огромный стресс, особенного для людей старшего возраста.
– Вот вы представьте, человеку лет 70-80, вся жизнь у него была там, дом свой, какой-то круг общения. А тут он один, без ничего, никого не знает – что дальше делать, как жить вообще? Особенно, если тут никаких родственников нет, – говорит медсестра "Народного дома" Светлана.
Для многих стресс еще и мировоззренческий. На глазах разрушаются мифы про "дружбу народов", "братскую Россию" и прочие, с которыми старшее поколение прожило большую часть жизни.
Дети, конечно, адаптируются к новой реальности быстрее, особенно если старой они и не знали. Светлана рассказывает, как видела малышей, игравших в обычные дворовые войнушки, только в роли привычного советским детям "немца" уже был "русский".
Конечно, "Народный дом" – далеко не единственное место в Кривом Роге, где переселенцы могут рассчитывать на помощь. Как водится в Украине, огромную часть работы берут на себя низовые инициативы.
Один из таких центров обустроили несколько переселенцев с Херсонщины. По словам организаторов, к ним за помощью, в частности, с экстренным расселением людей, нередко обращаются и из "Народного дома". Например, если надо забрать людей, приехавших в Кривой Рог среди ночи. А таких очень много.
В довоенное время путь из Херсона сюда занимал часа четыре. Сейчас – не менее восемнадцати. И если выехать ранним утром, сразу после окончания комендантского часа в оккупированном городе, приехать в Кривой Рог получится уже глубокой ночью. По отдельным маршрутам приходится проходить через десятки российских блокпостов. И это если все пройдет более-менее гладко.
Отнятые оккупантами телефоны, сумки, любые приглянувшиеся вещи, порванные и выброшенные украинские паспорта переселенцев – в порядке вещей. Впрочем, по сравнению с условиями жизни в оккупации для многих это сущие мелочи.
Достаточно просторное помещение бывшего секонд-хенда, где располагаются те, кому повезло вырваться, отлично организовано. Занавески делят его на функциональные зоны, больше всего занимает жилая площадь с отдельными "комнатами", рассчитанными на несколько людей. Отдельно есть кухня, склад, детская комната, туалеты, ванная, где и взрослый человек может принять душ, и удобно купать младенца.
Обходятся своими ресурсами, помощью других волонтеров и жителей Кривого Рога, что-то приходит из Европы. Денежные пожертвования принимать не хотят, вместо этого предлагают купить и принести необходимое, вроде наборов посуды или подушек.
В одну из ночей здесь одновременно разместились 137 человек. Сейчас людей в разы меньше. Те, с кем удалось пообщаться – переехали из Херсонщины, и с областного центра, и из находящихся под оккупацией сел.
Татьяна из Херсона выехала как раз на Пасху, вместе с двумя детьми и мужем. Говорит, что город очень заметно опустел. Активная часть населения уезжает, многие старики остаются – привычная картина. Оккупанты мародерствуют в основном в частном секторе, не в многоэтажках, чтобы не поднимать лишнего шума.
– Даже если люди живут, они все равно заходят, начинают забирать вещи, чуть ли не до драк доходит, делят добро прямо при хозяевах. А что ты сделаешь, если у них оружие?..
Приглянувшиеся машины забирают хоть со стоянок, хоть прямо на улице. После 18 вечера все запираются по домам и знают, что "свои" с этого времени уже не ходят.
Местных жителей предупреждали: пустующие квартиры будут отбирать, туда будут расселять неких "беженцев". Очевидно, для того чтобы сдержать поток уезжающих.
Конечно, при таких условиях оккупантов в городе ненавидят абсолютно все. Татьяна рассказывает, что из идейных соображений отказывалась покупать привезенные агрессорами продукты. Притом что полки в магазинах стремительно пустеют – украинский бизнес понимает, что никаких перспектив в Херсоне пока нет.
Сама Татьяна, конечно, рассчитывает вскоре вернуться домой, хочет, чтобы с первого сентября ее дети уже пошли учиться в Херсоне.
Ольга из Осокоровки рассказывает, что ее село было под оккупацией недолго, сейчас россиян оттуда выбили, но линия фронта все равно проходит прямо рядом с ним. Здесь агрессоры, на удивление, мародерством не занимались. Но очень боялись местных, проводили целую операцию по "зачистке" свинарника на ферме – проверяли, нет ли там украинских партизан.
– Нам сказали: если вы нас тронете, мы десятерых ваших убьем, кого поймаем, хоть детей, хоть стариков, – рассказывает Ольга.
Александр из села Дудчаны – отец-одиночка. Наш с ним разговор внимательно слушает его маленькая смышленая дочка. Александр рассказывает, что она лучше него научилась отличать по звуку российскую технику: когда идут танки, когда БТРы и т.д.
– Если б не она, я бы и сам пошел воевать, я в армии еще советской служил, но я ж один… – говорит Александр.
Организаторы рассказывают, что у центра есть три главных функции. Первая – это собственно размещение переселенцев тут, на месте. Вторая – вывоз людей из оккупированной территории. За одну такую сверхрискованную ходку водитель от них получает четыре тысячи гривен.
Третья задача – помощь тем, кто решил остаться в Кривом Роге и смог найти себе какое-то жилье.
Теоретически, в Кривом Роге это не такая сложная задача, много квартир стоят пустыми. Но, безусловно, для множества переселенцев и несколько тысяч гривен в месяц за аренду – абсолютно неподъемная сумма.
С работой дела тоже обстоят сложно, хотя криворожские предприятия тяжелой промышленности постоянно нуждаются в кадрах. Для переселенцев из индустриальных городов Донбасса, например, Мариуполя, это неплохой шанс найти работу по специальности. А вот выходцам из херсонских сел приходится гораздо сложнее, притом что многие готовы работать по шестнадцать часов везде, куда возьмут.
Как часто бывает, на человеческой доброте и волонтерских инициативах многие пытаются нажиться. Хитрят и сами переселенцы.
– Взяли у нас пакет еды: килограммы макаронов, гречки, мешок картошки, консервы и так далее. И через день снова приходят. Мы говорим: подождите, у вас семья на четыре человека, вы не могли это все съесть за день. А они набирают и потом тут на рынке стоят этим торгуют. Потому мы уже электронную базу создали: кому, когда, что выдали. И сейчас хотим с другими волонтерами объединиться, общую базу данных создать, например, с Юлием.
Юлий – это Юлий Морозов, сооснователь первого в Кривом Роге культурно-общественного центра "Шелтер+". В начале 2000-х выкупить помещение опустевшего детского садика Юлию и его брату Роману помогли немногочисленные местные благотворители и канадские протестанты-меннониты, чьи предки были родом из расположенных под Кривым Рогом сел.
До 24 февраля в "Шелтер+" проходили концерты, лекции и кинопоказы, здесь есть студия звукозаписи и школа английского языка, дебатный клуб и студия керамики, футбольный клуб, в котором занимаются больше 250 криворожских детей разного возраста и т.д.
Война, конечно, внесла свои коррективы в работу центра, с упором на помощь переселенцам. Только за последний месяц "Шелтер+" помог примерно трем тысячам семей, раздавая продукты, лекарства и средства гигиены.
Но на днях раздачу приостановили. Как говорит Юлий, поняли, что не смогут гарантировать такой темп и дальше. Кроме того, некоторые люди начали воспринимать центр как своего рода бесплатный "секонд", где можно прибарахлиться, появились жулики, кто-то становился в очередь по несколько раз.
Юлий со смехом вспоминает историю, как к ним пришел выпивший мужчина лет сорока вместе со своей мамой. Представился переселенцем из Бучи, которая тогда была максимально на слуху. Документов никаких предъявить не смог, якобы все сгорело, Буча же. Но прокололся мужчина на топонимике: сказал, что жил на улице Украинской. Элементарный поиск в гугле показал, что такой улицы в Буче просто нет.
Сейчас в "Шелтер+" хотят сосредоточиться на двух направлениях: интеграция семей оставшихся в Кривом Роге переселенцев и адресная помощь тем, кто в ней действительно нуждается.
Спрашиваю Юлия о том, как нынешняя война отразилась на настроениях местных жителей.
Оказывается, в Кривом Роге тоже есть локальный патриотизм, наподобие одесского или харьковского. Дело в том, что многие чувствуют себя несправедливо обиженными: Кривой Рог с его более чем полумиллионным населением – самый крупный город Украины, не являющийся областным центром. В отличие от расположенного неподалеку Кропивницкого, где в два с лишним раза меньше жителей. Есть и негласная конкуренция с Днепром, формальной "метрополией". Есть огромные заводы, обеспечивающие, по словам городского руководства, до 10% всего ВВП Украины.
Все это сыграло роль в том, что никаким чужакам, и тем более россиянам, здесь вообще никто не был бы рад. Местная "вата", говорит Юлий, наглухо спряталась и осталась в абсолютном маргинесе. Зато заметно вырос уже общеукраинский, не локальный, патриотизм. В том числе использование украинского языка в обиходе.
– По многим направлениям, по которым мы боролись годами, за эти два с лишним месяца есть больше прогресса, чем за предыдущие двадцать лет. Например, волонтерство. У людей появилась украинская, проевропейская альтернатива. Это уже не маргинес, люди видят это по телевизору: Зеленский это поддерживает, Вилкул не против.
Назначение Александра Вилкула главой военной администрации, с учетом его политического пути, многих откровенно удивило. Как и его проукраинские и даже проевропейские заявления уже на новой должности.
– Насчет доминирования проукраинских взглядов, то они всегда в Кривом Роге доминировали, то есть тут каких-то особых симпатий к России никто никогда не испытывал. Очень ошибочно считать, и это была большая ошибка России, большая ошибка лично Путина в том, что он посчитал, что если человек говорит на русском языке, то это значит, что он любит Россию. Посмотрите, как сейчас сражается русскоязычный юго-восток, как сражается Мариуполь, как сражается Харьков, как сражаются другие города, в том числе и Кривой Рог. Мы считаем, что Украина должна быть великой европейской державой и двух мнений здесь быть не может, – говорит сам Вилкул.
Как рассказывает Юлий, в связи с войной в Кривом Роге перемешались запад и восток Украины, в том числе благодаря дислоцированным в регионе военным из западной Украины. А также западноукраинским гражданам и организациям, которые передают разную гуманитарку в Кривой Рог и дальше – в Херсонскую область. Другими словами, украинцы из разных регионов вживую увидели и узнали друг друга, что уничтожило прежние предрассудки.
В одной из больниц Кривого Рога сейчас лечится Олег из Тернопольской области, которого в начале мая ранило на южном фронте.
– Ой, та разве же я какой-то значительный человек, чтобы у меня интервью брать?.. – Олег искренне смущается.
– А мы как раз о таких людях как вы и пишем.
С трудом преодолевая смущение, Олег рассказывает свою историю. До войны он жил на крохотном хуторе Бережанского района. Построил вместе с женой Лидой хату, провел туда родниковую воду. Уже трое внуков.
– Когда началась война, я сразу решил идти. Я считаю, что сидеть в такие времена дома для меня – это было бы преступление.
В местную территориальную оборону Олег идти не захотел: "что я там, блокпосты охранять буду?" Все-таки удалось попасть в боевую часть. Тем более, за плечами служба в армии, еще в советское время, и военное училище. Еще один аргумент – на фронт сейчас идут много молодых ребят, так что "лучше уж я пойду".
– А мне ничего не говорил, только уже перед выездом: надо мне вещи собрать, – говорит Лида.
– Уговаривали остаться?
– Ой, та конечно уговаривала, и на коленях стояла, а как…
В начале мая, уже на Херсонщине, рядом с Олегом разорвался снаряд "Града", его посекло осколками. Чтобы их вынуть, потом понадобились три операции. Но Олег говорит, что сознания не потерял, и, услышав новый залп "Градов", смог сползти в свой окоп. Возможно, это и спасло ему жизнь.
– Скоро думаете домой вернуться?
– Та я еще думаю к хлопцам своим вернуться…
– Та к каким хлопцам, ой, домой надо, – с улыбкой говорит Лида.
