Дневник оккупации. История журналистки РБК-Украина о выживании в захваченном поселке

В первые дни большой войны России в Украине поселок Красятичи (Киевская область) заняли российские войска. Поселок за 40 километров от границы с Беларусью стал важным транзитным пунктом для переброски вражеской техники на Киев. Здесь больше месяца в оккупации провела журналистка РБК-Украина Наталия Гурковская вместе с мужем и тремя котами. Ниже – ее дневник.

Красятичи расположены настолько "удачно", что вражеская техника шла через поселок сразу по нескольким направлениям. Уже в первые недели войны выбраться на свободную Украину было настоящим подвигом. Российские военные установили в округе кучу блокпостов, а на малоизвестных до этого тропах – мин и растяжек.

Была ли эвакуация или нет – мы не знали, поскольку вскоре пропала связь, а вместе с ней – электроэнергия, интернет и даже радио. Местные жители в прямом смысле оказались отрезаны от реального мира. С первых дней войны я начала вести дневник.

24-26 февраля

4.30 утра. Позвонила мама из Краматорска. "Дочка, война", – прокричала она в трубку. За окном темно и гнетущая тишина, но проснулись окончательно. Хотя до конца так и не дошло значение маминых слов, ощущений – ноль.

Стрелять начали с обеда. Повалила техника, по небу носятся самолеты – всё не наше. Три раза прятались от обстрелов в подвал. Российские военные подожгли церковь, сгорела за полчаса. Несмотря на сухую траву вокруг, огонь дальше не разошелся. Предложила вызвать пожарных. "Кого ты собралась вызывать?" – с горькой усмешкой спросил муж.

Большинство здесь не чувствуют опасности от слова совсем. Снаряды "Градов" летят над головами, а люди спокойно едут на велосипедах. Отчаянные. Спрашивают еще – почему прячемся и не выходим. "У нас же спокойно!" – уверяют они. Мы же стали меньше разговаривать. Так безопаснее.

День рождения мужа – 26-го февраля, отметили праздничным куриным бульоном. Зашел "на ура", поскольку ели впервые за последние несколько дней. Стресс берет свое.

***

Тишина гнетущая, все разъехались. В нашем доме большинство жильцов – медики, работающие в местной больнице. Там и остаются ночевать. Из девяти квартир в подъезде мы остались одни. На ночь закрываем подъезд стулом, чтобы слышать, если кто-то посторонний войдет.

"Детей" (две кошки и кот) отправили на постоянное место жительства в подвал, куда сами бегаем во время обстрелов. Ходят по нему свободно, спят на полках, играются гвоздями. Корма им хватит на месяц. Что дальше – не думаю. Малыши – в стрессе. Одна – забилась в угол, второй рычит. Третья держится лучше всех.

***

Дом наш просматривается со всех сторон (дорога, по которой масштабно шла вражеская техника, расположена в 200 метрах) и легко может стать мишенью для российских солдат, решивших поразвлечься.

Мы живем на третьем этаже из трех. Над головой постоянно пролетают ракеты, вертолеты и самолеты. Каждый день. Страшно очень. Помнится на Донбассе, в 2014-м, боевики в Краматорске попали снарядом в двухэтажку. Убило женщину, которая тихо-мирно спала в своей кровати. Помню это чувство: стоишь на краю разбитого второго этажа и видишь первый. Дыра на полдома…

27 февраля

В воскресенье отключили свет. Перестал работать насос, который качает воду в квартиру. Хорошо, что есть небольшой запас, а рядом частные дома с колодцами. Отопления тоже не стало. А вот газ есть – и это хорошо. Греемся от котла в кухне, здесь же и спим, на полу.

На улицу практически не выходим. Утром и вечером устраиваем променады в подвал покормить котов или укрыться (на случай обстрела). В подвале холодно очень. Мама переживает о котах. Мол, замерзнут там. Но выхода другого нет.

На улице 5 собак. Голодные. Покормить? Такую "роскошь" позволить себе не можем. Не знаем, как долго продлится оккупация. За три дня на весах – минус три.

28 февраля

Осознания происходящего так и нет. Соседи дали ключи от своего подвала: у них там есть свет и запасы воды. Возьмем, если наши подойдут к концу. Вечером решили готовить запеканку. Нужно использовать завалявшийся в морозилке творог, чтобы не испортился.

Забрали самую маленькую кошку из подвала – не ест второй день. Не прекращают летать самолеты, разрезая небо враждебным ревом. Поспали днем. После обеда стало тихо. В новостях пишут, что идут переговоры.

Затишье длилось недолго. Около 14:30 начало "бахать". Побежали в подвал с кошкой под мышкой. Обстреливали с такой силой, думали, что дом сложится как карточный. Стали под стену в подвале, ближе к выходу. Страшно было настолько, что трусились коленки.

Назад еле-еле шла. Такую слабость в ногах чувствовала последний раз на похоронах папы. Выпила последнюю валерьянку. Две таблетки. Разрешила себе плакать. Пусть стресс выходит хоть так.

***

Поднялись после обстрела в квартиру. Пахнет запеканкой. Пахнет домом. Живы – и хорошо.

***

Передала подруге телефоны тех, с кем здесь держим связь, и кто не уехал. В случае, если телефоны будут отключены, чтобы пришли посмотреть что и как. Попросила, чтобы напомнила о котах в подвале.

На вопрос: "Чем помочь? Может денег?" – горько усмехаюсь. Они не нужны здесь точно. На карте деньги сейчас – не более, чем веселая картинка с циферками. Разве что – наличка. Но купить все равно особо нечего. Можно, правда, использовать в качестве туалетной бумаги, которая, кстати, да, заканчивается быстрее всего.

***

Звонила свекровь. Живет в Черниговской области. Плачет, переживает. Жалеет, что не удалось приехать на день рождения мужа. Его 9-летний брат говорит, что фартовый и с легкостью к нам дозванивается, в отличие от мамы. "Мы вас любим!" – кричит свекровь в трубку. Мы тоже. Плачу. Похолодало…

1 марта

Спала плохо. Около часа работал вражеский "град". Утром выпал снег. Вокруг тишина. Здесь и в спокойное время не особо было "ходоков", а теперь и подавно. Ходить к котам решили реже – раз в сутки, чтобы меньше появляться на улице, мало ли что. Сварили суп и компот из яблок и изюма. Супа хватит дня на два. Больше варить не решаемся, вдруг пропадет. Плакала снова. Навзрыд.

***

День тянется как три. Время идет очень медленно. Так по крайней мере кажется. Слух обострился. Раздражают мяукающие кошки и скулящие собаки. Громкость звуков увеличилась раз в 100. Любой звук воспринимается как опасность. Даже говорить громко перестали.

5 литров воды хватает на сутки. Добрались до запасов соседей, набрали две бутыли. "Когда закончится корм, будем ловить котам голубей", – говорю я со смешком. "Голубей, если будет такая необходимость, я и сам поем", – отчеканил муж. Реальность дала хлесткую пощечину. Занавес.

***

Знакомые интересуются, почему не уезжаем. А куда? Дальше, по дороге на Киев, оккупированный Иванков. Вокруг все разбито, мосты взорваны. Сидим дома, так спокойнее. По звуку отличаю уже: самолет летит или техника идет.

Страшно 24/7. Муж сказал, что в нашем доме кирпичные стены довольно толстые, около метра. Но ощущения защищенности нет. Одно желание – выжить.

***

Постучали соседи. Хозяин одного из магазинов открыл его на пару часов. Пока шли туда, заметили "залетную" российскую БМП. Проскочили мимо на свой страх и риск, чуть сердце не остановилось. В магазине почти ничего не осталось: на полках соусы, чипсы, печенье и конфеты. Этим сыт не будешь.

Налички 240 гривен в кармане. Взяли пачку риса, две бутыли по 5 литров воды и сухари. Хозяин магазина всунул в руки около 8 килограммов хинкали и пельменей с куриным мясом. Сказал, мол, берите, все равно пропадут. Дай Бог ему здоровья! Теперь варим на завтрак. Решили вылазки в магазины не устраивать больше – все равно ничего нет. А четыре рулона туалетной бумаги не стоят того, чтобы рисковать жизнью.

Когда мы обсуждали "голодный" сценарий, во мне все же теплилась надежда, что такого не будет. Но сейчас она утекает сквозь пальцы с каждым днем. Оставшиеся продукты сложили в таз и залили водой. Есть вероятность, что отсутствие притока воздуха сохранит их дольше.

***

У нас никогда не бывает тихо: то самолеты кружат на высоте в параллель окон, то вертолеты, то российская техника на Киев идет. А бывает и все вместе. Сегодня (хотя это пока) менее опасно, чем вчера, и это радует. Слышала, что в большинстве городов и поселков церковные приходы колоколами объявляют о возможном обстреле. У нас церкви уже нет.

***

Дали электричество. Из крана побежала вода. В квартире стало тепло. Можно жить.

2 марта

Седьмой день войны. Неделя. Как будто три года прошло, а не 168 часов. Написала сестре: "У нас впервые за эти дни ночью, как ты говоришь, "тихо". Но эта тишина и радует и сильно тревожит. Иванков оккупирован, поэтому абсолютного спокойствия нет. И, наверное, никогда не будет. Ночью сильно выли собаки. Ходили кормить котов. Играются банками из-под консервации – "акклиматизировались". Ко всему привыкаешь.

3 марта

Второй день тихо… Аж страшно. Главное не терять бдительность. Орки укрепились в соседнем селе. Поставили шлагбаум. В больницу привезли раненых гражданских. У нас не оперируют, да и лекарства на исходе, новых не привозят. По слухам, боевики разгромили алкогольный отдел одного из магазинов – вытащили всю водку и сигареты.

4 марта

С утра сковал страх. Новая волна. Плачу… Над домом кружит самолет. Вражеский. Сбить бы, но нечем. Раздражает страшно.

5 марта

Российские военные укрепились в Вересне. Занимают пустые дома. Говорят, что это срочники. Голодные. Ходят, просят поесть и позвонить. После полудня пропала связь. Не ловит ни Vodafon, ни Киевстар, ни Лайф.

Хочется домой. В те времена, когда папа еще был жив, тетя не умерла от "ковида" и у дяди не сдало сердце. Когда на всю квартиру пахло мамиными котлетами. Мы ждали гостей и устраивали пир на весь мир – с утра и до позднего вечера. Много шутили, пели. Плачу.

6 марта

Связи так и нет. Никакой. Радио не ловит, ТВ не показывает. Полная изоляция. Еды хватит на две недели.

"Что потом?" – задается риторическим вопросом муж. "Суп с котом!" – машинально отвечаю я, вспоминая, что в подвале три голодных кота. Надо идти кормить.

***

Настроение упадническое. Решила написать список позитивных вещей.

1. Мы живы.

2. Мы в своей, слава Богу, целой квартире.

3. Коты тоже живы. Сеймур почувствовал себя королем подземелья. Ходит взад-вперед с поднятым хвостом. Облюбовал заброшенный самый дальний подвал. Ходит туда, как к себе домой.

4. Мы не голодны (пока).

5. Мы здоровы (к счастью!) и не нуждаемся в постоянной медикаментозной терапии (лекарств нет, в больнице остался только ибупрофен).

6. У нас нет детей (во время войны это плюс).

7. Утром шел снег. Солнце, кстати, стало ощутимо согревать.

Стало легче.

***

Работает пекарня. Но купить что-то можно только за наличку. За хлебом к нам в село едут из ближайших деревень. Хлеб вкусный.

7 марта

Третьи сутки без связи. Ночью практически не спим. Связи с родными нет никакой. Ходили в пекарню за молоком. Дают бесплатно. Коров с местных ферм доить все равно нужно, хоть и война. Раньше это молоко продавали на молокозавод, сейчас это невозможно, хоть выливай. Спекли кекс.

Приезжали соседи. Привезли картошки, творога, сливочного масла, банку консервированных огурцов, 150 гривен налички. Плачу от такой доброты. Один из магазинов закрылся. Вход в него хозяин забил фанерой. Асфальт побит "ранами" от проезжавших по нему танков, смотреть больно.

***

Находясь без связи, больше переживаешь за родных, которым тоже несладко. Если дело так пойдет и дальше, придется искать почтового голубя. Ха-ха.

8 марта

С утра разгулялась метель, настолько сильная, что видимость была практически нулевой. В этом большой плюс – нет обстрелов и рева самолетов над головой. Ночью снова практически не спали. Пошли четвертые сутки без связи. Каждый день начал превращаться в день сурка – отсутствие новостей уже норма. Начала читать.

9 марта

Две недели с начала войны. Пятые сутки без связи. Забрали самую маленькую кошку из подвала домой. Выкупали. Урчит от радости, не переставая уже второй час, не может успокоиться. Местный кот ловит мышей в поле, недалеко от дома, добрался даже до крыши, "точит" голубей, одни перья летят.

Ночь спали плохо. Опять самолеты. Днем – тишина.

Оказывается, всю жизнь можно вместить в небольшую дорожную сумку.

***

Еды, которой при обычных обстоятельствах хватало на 14 дней, хватит теперь на пять недель, две из которых уже прошли. В пекарне на полках остались одни конфеты. Бери – не хочу. Никто особо не берет, правда, не факт, что не хочет.

10 марта

Сосед снизу принес консервацию, картошку, отсыпал сахара и муки. Сахар у нас закончился как раз утром. Еще вчера говорила мужу – варенья бы. Разнылась. "Чего плачешь?" – непонимающе спросил муж. "Какие все добрые!" – только и смогла выдавить я.

Шестые сутки без связи. Неспокойно с обеда.

11 марта

К обстрелам привыкли. Бах. "Куда прилетело?" – спрашиваю я у супруга, будто интересуюсь какой-то повседневной вещью. "Далеко", – также спокойно отвечает он.

***

С отсутствием информации тоже свыклись. Пугает неопределенность. Такое ощущение, будто этот вакуум изоляции, мыльный пузырь никогда не закончится, не лопнет.

12-13 марта

В Вересне стоят российские оккупанты. Старшему из них 28 лет. Остальным – меньше, призывники. Как оказалось, воевать, а тем более умирать в войне против Украины, никто из них не хочет. Местные уговаривают их сдаться в плен ВСУ. Связи нет девятые сутки.

14 марта

Еды хватит до середины апреля. В соседнем селе, в Левковичах (бывшая Володарка), как оказалось, "ловит" связь. В одном только месте, на ферме. Пошли. Около 5 километров в одну сторону.

"Где позвонить тут?" – спрашиваем у местных, не зная дороги. "Позвонить – на яму!" – отвечают, указывая пальцем в конец села.

Связь ловит на силосной яме. Чтобы ее поймать, пришлось лезть на возвышенность и стоять с поднятой рукой с телефоном в ней. В итоге – три "палочки". Таких "рыбаков" как мы сюда каждый день приезжает десятки. Велосипед стал незаменимой вещью. Местные шутят, что теперь Левковичи стали центровым поселком в округе.

Дозвонились. Мамы плачут. Моя вообще из-за переживаний говорить не смогла. Еще бы – 9 дней не на связи!

В Левковичах тишина. Только российский самолет рисует в небе бесконечность, по всей видимости просто сжигая топливо. Все происходящее едва ли можно вместить в какую-то мало-мальски реалистичную картину. Сюрреализм какой-то.

15 марта

Ходили в нашу местную больницу. На чердаке оказалось еще одно связное место. Но ловит не у всех. Мы из их числа. Возвращаясь, наткнулись на БМП россиян, которая неслась по сельской дороге со стороны Вересни. Рисковать не стали, спрятались в посадке.

***

Соседи дали мяса. Хлеб теперь выдают под фамилию и полбуханки на семью. Хозяин фермы из Левковичей отдал поросенка в одно из местных сел. Там уже начали голодать.

16 марта

"Освободители" из Вересни, которые "не хотят воевать", в первые дни прятались от обстрелов в подвалах пустых домов. А потом взломали замок и "поселились" в одном из них. Топят там баню, едят коз, на которых охотятся без разрешения, пьют спиртное, бережно спрятанное в погребе, все так же "не хотят воевать" и не меняют планов сдаться в плен ВСУ, когда те зайдут в село. На курорт ребята приехали, м-да.

***

В округе "горячо" как никогда.

17-18 марта

И снова тихо. Уже вторую ночь. В наш район теперь даже российские самолеты и вертолеты не залетают. Кружат над лесом неподалеку. Связи так и нет. Ходим через день в Левковичи "звонить на яму". Туда уже целое паломничество.

***

На подоконнике организовали огород. Посеяли фасоль, перец, лук, чеснок. Сделали из молока сыр.

21 марта

Гатят по округе с самого утра. Бежали из Левковичей сломя голову – гухнуло так, что, думали, накроет. Фуууух! Живы. Придя домой, выставили в коридор "тревожный" чемоданчик на случай, если придется бежать в подвал.

Оккупанты "отжали" у местных легковушку. "Рассекают" теперь на ней. Потом отобрали еще две-три машины. Все знают их номера и стараются прятаться, только заметив эти "кортежи". Пока мы были в Левковичах, рашисты успели проехаться по центру. Угрожали, что расстреляют тех, кто осмелится выходить "на связь".

***

Начал гореть лес. Сразу в нескольких местах. Теперь я знаю, как это, когда лес горит и щепки летят. Но смешного на самом деле мало. Щепки летят в окна, попадают в квартиры, дома, глаза. Дымом заволокло все вокруг. Дышать нечем. Гатят не по-детски со всех сторон. Страшно. Снова пропало электричество.

22-23 марта

Света так и нет. Морозилка пока держит. Воду берем у соседей, в колодце. Вкусная. Очень. Звонить родным пока не ходим. После угроз о расстреле – береженого Бог бережет.

За хлебом не ходим. На пекарню прикатили орки, решили "раздать" хлеб. Все разбежались. Так что "кинА про добрых русских" не получилось. В Вересне, по слухам, прошла ротация. Вместо срочников-"курортников" заехали контрактники. Новенькие рыщут по домам, держат в страхе местных.

***

Бомбы, сброшенные с российских самолетов, гупают так, что дрожит крыша дома. Электричества ждать не приходится. Газ пока есть. Выехать нельзя. Ну как, шансов выжить 50 на 50. Желающих рискнуть пока не нашлось.

***

Мяса не найти. Стали деликатесом и конфеты, колбаса, туалетная бумага. Магазины закрыты. Просто нечего продавать. Дымом из-за лесных пожаров заволокло все настолько плотно, что на улице нечем дышать. К вечеру стало легче. Прилетели аисты, распустились подснежники.

25-26 марта

Орки устроили "шмон". Ходили по домам, лазили по подвалам, крышам. Искали оружие. Увезли троих парней из нашего села (их не нашли до сих пор, – ред.). Сожгли ангар с запасами сена. К нам не дошли. Сидела в кухне на полу между кухней и мойкой. Боялась. Жутко.

"Хорошо живешь", – говорили они каждому. Даже тем, кому угрожали прострелить колено, если вдруг они соврут, отвечая на гору бессвязных вопросов. Орков вообще очень сильно удивили асфальтированные улицы и наличие газа в каждом доме.

27 марта

И снова "обыск". Пришли другие. К нам снова не дошли. Счастью нет предела.

28 марта

Третий день рыщут. Везде взломали двери. Особенно им не дают покоя школы. Двери в них вскрывают в каждом селе по округе. Ломают стенды, воруют и разбивают оргтехнику. Дорожные знаки пробиты пулями.

Стою у окна, возле стены так, чтобы не заметили. Смотрю – сосед открывает гараж. Трое. Полностью экипированные. Как потом отозвались о них соседи – культурные. Говорят: "Идемте", "Откройте, пожалуйста". Сердце выскакивает. Для храбрости выпила валерьянки. Просроченной. Хуже не будет. Лекарств в больнице так и нет. Электричества, воды, отопления, связи – тоже.

К нам не дошли. Гараж были последним аккордом "культурной проверки". Как позже выяснилось, искали оружие. По словам орков, "их братья гибнут", но при них не находят табельного оружия. Вот, мол, пришли проверить, ни местные ли это оружие забирают.

***

Холодильник "лег" окончательно. Мясо спасли – сделали тушенку. Приготовили сыр из 5 "колобков" творога, запасенного в морозилке до этого. Перевели часы. Вернулось киевское время. До этого на некоторых моделях телефонов было московским. Переводишь на время по Киеву вручную, но после полуночи смотришь на дисплей – снова Москва.

Нервы на пределе.

29 марта

С утра тихо. Рискнули сходить в Левковичи, уже традиционно, "на связь". Село вымерло. Люди дальше своего забора – ни ногой. Сейчас тут так везде. По дороге туда и обратно встретили только одного человека. Жутко.

31 марта

Пошел дождь. Собирали воду со стоков. В квартире практически такая же температура, как и на улице: +8…+9. Изо рта идет пар. Встретили соседку из Ирпеня, война ее застала в Красятичах. Ее дома там уже нет, муж спасся чудом. Заскулила собака, он вывел ее на улицу и в этот момент снаряд попал в их дом. На его глазах разорвало на части одного из проходивших мимо.

***

Около трех часов дня пришли четверо орков. Не услышать их приход было нельзя. Они ломились практически во все двери, пытаясь прорваться даже во временно нежилые квартиры. Им это не особо удавалось. Они злились. Чтобы не выламывали наши, пришлось открыть.

Зашли двое из четверых. Чумазые. Руки черные. Вонючие. Лицо одного скрывала балаклава. Одет он был в одежду украинского солдата, даже бронежилет был украинским. На ногах – обычные кроссовки. Было видно, что парни сильно спешили.

Мой телефон мы спрятали, а мужа оставили (заранее знали, насколько падки орки на смартфоны). Экран его телефона побит. Увидев такой гаджет, лежащий на виду, орк в балаклаве стал еще злее и начал рыскать по ящикам комода. Найдя коробку от моего телефона, стал спрашивать, где он.

"Отвезли маме в Черниговскую область. У нее как раз сломался телефон перед войной", – ответила я. Он не поверив, отчеканил: "Они пи***ят". Эти слова он адресовал своему "коллеге", который в это время уже успел побывать на кухне и заглянуть в неработающий холодильник.

"Где телефон?" – повторил Злой. Получив тот же ответ, с еще большим усердием стал рыться по ящикам комода. "Золото?" – спросил он, найдя бижутерию и бросившись на нее как сорока на что-то блестящее. Был, кстати, очень недоволен, что я храню украшения в отдельных органайзерах.

Поняв, что взять по-быстрому нечего, сломал ракушку с подписью: "Я люблю тебя". Ее мне подарил племянник после одного из отпусков, проведенного у моря.

Внезапно орк схватил меня за руку. "Что написано?" – спросил он, указывая взглядом на татуировку на руке. "Vouloir c`est pouvoir", – ответила я. "Хотеть значит мочь" на французском. От нас орки ушли ни с чем. Телефон мужа брать не стали.

У соседа забрали механические часы и сигареты, которые лежали на виду. Кому-то чуть не сломали шкаф-купе, все не могли понять, как он правильно открывается. У одних во время "дружеского визита" пропала банка с салом, а у других – кастрюля с костями, которая стояла на плите. Их сварили для собаки.

2 апреля

Утро. Тихо. Местные как муравьи заполонили центр села. Орков наконец-то выгнали. Впервые за все это время на улице слышен смех.

***

До сих пор не могу поверить в то, что мы живы и здоровы! Особенно после того, что мы потом увидели в Буче…