Вадим Скибицкий, ГУР: Готовимся к возможным ударам по энергетике осенью

Есть ли угроза для Запорожской АЭС, будет ли Россия продолжать обстрелы Украины, как и сколько ей удается производить ракет, есть ли еще запасы "шахедов" и как будут развиваться боевые действия в ближайшие месяцы - в интервью РБК-Украина рассказал заместитель начальника ГУР Минобороны Украины Вадим Скибицкий.

С конца апреля россияне возобновили системные обстрелы Украины в попытке сорвать наше наступление. Разведывательные органы предупреждают: чтобы остановить продвижение Сил обороны на юге, Москва может даже устроить теракт на Запорожской атомной электростанции с выбросом радиации. Параллельно американский президент Джо Байден сказал, что считает реальным применение Россией ядерного оружия.

Чего ждать от окупантов, будет ли Москва продолжать обстрелы Украины, сколько России удается производить ракет и возможна ли повторная волна ударов по энергетике осенью - в интервью РБК-Украина рассказал заместитель начальника ГУР Вадим Скибицкий.

– Я бы хотела начать с одной из самых громких новостей последних дней – это заявление Джо Байдена о тактическом ядерном оружии. Казалось бы, что в последние месяцы эта тема как-то отошла с информационной плоскости. А тут достаточно было Джо Байдену сделать такое заявление, и наши люди снова волнуются. Вновь уже есть что-то похожее на панические настроения. Как бы вы прокомментировали его заявление о том, что он считает реальным применение Россией против Украины тактического ядерного оружия?

– Вопросы ядерного оружия Российская федерация постоянно держит на контроле, и периодически тема ядерного оружия, тем более – его размещения за пределами Российской федерации, поднимается в масс-медийном пространстве. Если говорить о заявлении президента Соединенных Штатов Америки – видимо, у него есть основания, потому что у него есть своя разведка, которая ему докладывает. Это его оценка. Но мы, вероятно, вернемся к нашей оценке.

На сегодняшний день Российская федерация реально продолжает шантажировать европейское и мировое сообщество заявлениями о возможности размещения ядерного оружия на территории Беларуси. К тому же это сейчас происходит накануне саммита НАТО. Кроме того, мы видим в информационном поле Российской федерации очень мощные мероприятия, которые они проводят с целью демонстрации своей позиции. К примеру, в мае было проведено собрание военных атташе, аккредитованных в Москве, где замминистра обороны тоже доносил позицию Российской федерации по применению ядерного оружия.

Появились статьи в российских периодических изданиях очень мощных аналитиков, например, под таким заголовком, как "возможность превентивного ядерного удара" или другое. То есть эта тема Российской федерацией постоянно подогревается для того, чтобы держать вопрос ядерного оружия актуальным, давить, причем не только на Украину, но и на наших партнеров, на мировое и европейское сообщество. Ведь все понимают, что ядерное оружие – это возможность ядерной катастрофы, и его последствия могут быть непредсказуемы.

Россия очень активно будет и дальше использовать эту тематику. Тем более, Путин заявил, а затем это поддержал Лукашенко, что в июле ядерное оружие будет на территории Беларуси. Весь этот ажиотаж будет подогреваться Российской федерацией однозначно. А масс-медиа будут реагировать на любое заявление всех высокопоставленных должностных лиц в мире.

– А можем ли мы это расценивать как блеф и шантаж? Или же риски применения реальны, по данным нашей военной разведки?

– Риск может быть тогда, когда есть ядерное оружие, когда ты понимаешь, что там размещено, какие средства будут использоваться для доставки этого ядерного оружия, где возможно его применение. На сегодняшний день это только заявления. Есть определенные приготовления. Но мы будем отслеживать все, что связано с перемещением ядерного оружия, и с планами, которые разрабатывает Кремль по этому вопросу.

– А определенные приготовления к чему?

– Имеется в виду, прежде всего, перемещение, как заявляет и белорусская, и российская сторона, что ядерные боезаряды будут перемещены на территорию Беларуси. Это вопрос серьезный. Мы знаем, как это происходит. Мы неоднократно отслеживали процессы подготовки к применению ядерного оружия в Крыму, даже до того, как состоялась оккупация Крымского полуострова. Постоянно Черноморский флот в ходе учений отрабатывал вопросы доставки на территорию полуострова ядерного боезаряда и подготовки носителей к его применению. Потому эти вопросы процедурные, они нам известны, и мы будем их отслеживать.

– Недавно было заявление ГУР о том, что россияне якобы готовят провокацию на ЗАЭС и будут имитировать аварию на станции. При этом они якобы собираются нанести удар по станции. Уже из последних заявлений, начальник ГУР Кирилл Буданов сказал о том, что оккупанты заминировали охладитель на ЗАЭС. После того, что они сделали с Каховской ГЭС, скажем так, от них можно ожидать разное. Есть ли у вас данные, что россияне планируют или предполагают для себя, что они могут повредить или разрушить ЗАЭС? И при каких условиях это возможно?

– Вы видите, что произошло в Каховке. У нас есть информация – то, что говорил наш руководитель – о минировании, о нахождении там военных подразделений. И ситуация может быть разная. Это может быть либо спланированная акция, либо инцидент, который приведет к аварии. Поэтому мы четко выступаем за то, что вся территория атомной электростанции должна быть демилитаризирована. Оттуда должны быть выведены все военные подразделения, вооружение, боевая техника.

Если территория в некоторых местах реально заминирована, это должно быть четко спланировано, проведено для того, чтобы не допустить какого-либо инцидента, тем более – ядерной катастрофы на станции. Но вы же видите, что поведение Кремля может быть непредсказуемым. Поэтому такая угроза существует, и мы об этом говорим.

– Насколько можно провести демилитаризацию этой зоны, потому что украинская сторона призывает, но как-то оно идет в одностороннем порядке? Там точно не слышат и не останавливаются.

– Многое зависит от МАГАТЭ и его руководства, от международного сообщества, которое все-таки будет оказывать давление на Кремль для того, чтобы выполнить прежде всего базовые условия и обеспечить безопасность не просто ядерного объекта, а обеспечить безопасность всего региона, где расположена электростанция.

– С 28 апреля Россия начала, если это можно так назвать, очередную воздушную кампанию, обстреливая при этом не только прифронтовые регионы, но и условно тыловые, интенсивно, часто, системно. Это было направлено на то, чтобы сорвать наше наступление, которое уже, можно сказать, началось?

– Во-первых, мы прогнозировали такие действия и об этом говорили. На сегодняшний день по линии фронта очень активно работает авиация, каждый день 20-25 авиационных бомб падает вблизи линии фронта, за линией фронта. Кроме того, мы сообщали о том, что Российская федерация будет пытаться препятствовать нашему логистическому обеспечению, будет пытаться уничтожать группировки наших войск в районах сосредоточения, будет наносить удары по другим объектам, связанным с обеспечением нашей обороны, возможностями наших Вооруженных сил, прежде всего ударных.

И это мы реально видим: начиная с мая, кроме того, что осуществляются удары по Киеву, по другим городам, непосредственно наносятся удары по нашим аэродромам, по нефтеперерабатывающим предприятиям, по предприятиям, где хранятся горюче-смазочные материалы, другие средства, которые используются нашими Вооруженными силами, Силами обороны. Цель – прежде всего, не допустить наших активных действий на линии фронта.

И наша оценка – что эти удары будут продолжаться, несмотря на то, что они начали, скажем, экономить ракетное вооружение. Потому что та кампания, которая проводилась осенью, зимой, когда они использовали за один удар 80-100 ракет, истощила арсеналы и запасы Российской федерации. И на сегодняшний день мы фиксируем, что производимое сразу идет в войска для дальнейшего применения. Последние удары показали, что, например, крылатые ракеты – мы уже видим по их остаткам – были изготовлены в апреле этого года. Это однозначно свидетельствует о том, что сразу с производства идет боевое применение против наших объектов.

– То, что в июне мы можем наблюдать, что частота ударов несколько уменьшилась по сравнению с маем – это как раз свидетельство этой экономии со стороны России?

– Здесь много влияющих факторов. Во-первых, необходимость разведки наших объектов. Во-вторых, это более взвешенный подход Российской федерации к выбору целей и тактики внедрения. Ведь сейчас используются не только крылатые ракеты, используются ракеты к комплексу С-300 по наземным целям и, конечно, беспилотные летательные аппараты. Россия активно начала использовать ложные цели, например, крылатые ракеты Х-55 они сейчас дорабатывают и используют как ложную цель для истощения нашей противовоздушной обороны.

Мы также отмечаем уменьшение количества ракет в ударе, но, очевидно, агрессор все же будет пытаться поддерживать частоту ударов – методично, изо дня в день, поражать наши объекты и держать наше население в таком напряжении. Особенно если мы говорим о больших городах – это же ночью, а особенно, если есть маленькие дети, нужно идти в бомбоубежище. Это истощает людей. И, наверное, на это тоже рассчитывает российский режим для того, чтобы прежде всего внести какую-то нервозность, дестабилизировать ситуацию в нашей стране. Но мы к этому всему готовы.

– Вы сказали, что, по оценкам военной разведки, такие удары будут продолжаться. То есть и цели будут оставаться такими же? Это условно военные объекты.

– В первую очередь, это объекты критической инфраструктуры, которые влияют как с военной точки зрения на обеспечение Сил обороны, так и на обеспечение жизнедеятельности нашего населения, наших городов. Это первое. А второе – почему? Потому что не достигнута основная цель российской операции, которая была начата в феврале прошлого года. Оккупанты не вышли на границы ни Луганской, ни Донецкой областей. Они не выполнили задачи, которые перед собой ставили. Поэтому российские войска продолжают и наступательные действия на направлениях – они традиционные, готовятся, укрепляют оборону для того, чтобы не допустить выполнение уже наших стратегических задач. А наша стратегическая задача – это выход на границы 1991 года и освобождение всех наших территорий.

– А почему так часто применяют для нанесения ударов по Киеву именно ракеты "Кинжал"?

– Во-первых, мы видим как Российская федерация, начиная с марта, очень активно проводит тренировку и отработку вопросов нанесения ударов именно "Кинжалами". Второе – "Кинжал" зарекомендовал себя с российской точки зрения – они так считают, что это ракета, которую невозможно сбить. Но на сегодняшний день это не так и мы это видим. Новейшие системы западного образца позволяют уничтожать "Кинжал".

Россияне все-таки считают, что это оружие, использование которого оказывает давление не только на нас, но и на европейское сообщество. Военная разведка неоднократно фиксировала в ходе тренировочных полетов МиГ-31К (это носители "Кинжала") на территории Беларуси отработку вопросов пуска ракет не только по территории Украины, но и по территории Польши, Германии. А это один из элементов шантажа и давления на международное сообщество, чтобы они ограничили, а то и вообще прекратили поддержку нашего государства.

В то же время не так много у них этих "Кинжалов". Да, производство есть. Необходимо сказать, что мы проанализировали все компоненты, которые есть во всех так называемых современных ракетах Российской федерации. Больше всего иностранных компонентов, от которых критически зависит Российская федерация, в двух изделиях – это "Искандер" и "Кинжал". Где-то около пятидесяти находящихся в этих ракетах компонентов электронной базы иностранного производства. И ограничение поставок их на территорию Российской федерации приведет к тому, что будет ограничено производство этих ракет. Мы сейчас очень активно работаем над этим, работаем с нашими партнерами, чтобы не позволить России наладить, а тем более – увеличить производство высокоточного оружия.

– То есть то, что они сейчас производят "Искандеры" и "Кинжалы" (а мы знаем, что они сейчас продолжают их в определенных количествах производить) – это не благодаря тому, что они сделали запасы компонентов еще до того, как были наложены определенные ограничения?

– Те запасы, которые были, они, наверное, уже успели исчерпать. У нас есть информация о том, как заходили на территорию Российской федерации все эти компоненты.

– Как?

– За счет стран, не присоединившихся к санкциям. Соответственно, очень много элементов, даже не военного и не двойного назначения, а гражданского назначения. А в современном мире сложно проконтролировать, когда этот компонент по сути считается гражданским. Тем не менее мы эту информацию имеем, и я надеюсь, что вместе с нашими партнерами мы все-таки перекроем все каналы поставок таких комплектующих на территорию России.

И, кстати, это ведь не только компоненты. Есть и другие вопросы, связанные с изготовлением вооружения. Современные станки, программное обеспечение, отдельные материалы и вещества, необходимые России для производства вооружения. Это все сегодня на первоочередном контроле. И наша задача сейчас – четко выявить, что необходимо российскому ВПК, какие компоненты использует Россия, в чем у нее есть дефицит для того, чтобы не позволить возобновить и нарастить производство на территории России.

– Есть ли у вас данные, какие страны больше всего, скажем, способствуют тому, что эти компоненты для российского ВПК попадают в Россию?

– Здесь необходимо говорить не просто о странах. На сегодняшний день, в современном мире, при современных экономических отношениях очень много компаний, имеющих межгосударственные связи, консорциумы. Многие компоненты заходят через страны, не присоединившиеся ни к санкциям Европейского Союза, ни к санкциям Соединенных Штатов Америки. Я не буду сейчас называть, но список этих стран известен.

Кроме того, в некоторых странах Российская федерация создает либо совместные предприятия, либо открывает предприятия, которые существуют один день, неделю: завозится продукция и затем это предприятие исчезает. Поэтому задача – обнаружить такие факты, довести это до наших партнеров, чтобы уже совместно, в том числе с помощью и экспортного контроля, и других средств прекратить все поставки и этот поток, который идет на территорию Российской федерации. Много было информации о том, как они стиральные машины, например, закупают. Но необходимо сказать, что на высокотехнологичное вооружение нужны и соответствующие компоненты, совсем не бытового уровня.

На сегодняшний день многое будет зависеть от эффективного экспортного контроля. В случае когда любая деталь оказывается в беспилотнике, в крылатой ракете – это уже свидетельствует о том, что даже если она гражданского назначения, она уже используется в вооружении. И на нее нужно наложить ограничения в рамках экспортного контроля. Потому это сложные механизмы. Они требуют скурпулезный подход, кропотливую работу. Но мы это делаем в тесном взаимодействии с нашими соответствующими структурами, как Кабинет Министров, нашими специальными службами и разведывательными органами. Мы сейчас уделяем достаточно внимания этому вопросу.

– Насколько россиянам удалось нарастить производство ракет по состоянию на теперь? Потому что я встречала такую информацию, в открытых аналитических данных о том, что если до войны они изготовляли примерно по десять ракет "Калибров" и Х-101, то по состоянию на сегодняшний день мы видим, что где-то по меньшей мере в 3-4 раза они нарастили производство. Это опять же данные, которые я читала в открытом доступе. Какие данные разведки, что у них сейчас с производством ракет?

– У вас очень хорошие данные, вы не ошибаетесь. Действительно, по этим ракетам, которые вы назвали, произошел рост производства. Это примерно в 3-4 раза. Да, россияне производят примерно сорок, тридцать ракет, в зависимости от типа. Меньше – "Кинжалов", до шести единиц. Уровень производства сейчас даже немного больше, чем это было до войны.

Опять скажу, что противник очень большое количество ракет из своего арсенала использовал именно в период октябрь – январь. И именно тогда, когда российские руководители поняли, что у них критическая граница – а эта критическая граница в некоторых случаях составляла примерно 8-10% (как говорят, по военным нормативам должен быть запас где-то 30%) – как раз тогда мы и увидели уменьшение количества ракетных ударов. Если мы проанализируем, то март, апрель были достаточно – не скажу, что спокойны – но применение тогда ракетного вооружения было наименьшим, начиная с октября.

Оккупанты накопили свои резервы, возобновили производство по большинству позиций, изменили или даже усовершенствовали тактику применения и ракетного вооружения, и беспилотных летательных аппаратов. Результат таких мер мы увидели в мае. Особенно если брать показатели по беспилотным летательным аппаратам. Их было использовано больше всего, начиная с октября прошлого года.

– Хотела еще спросить об этом комплексе "Бал", который они притащили в Брянскую область. Есть ли у вас данные: он еще там, зачем они его туда притащили?

– Мы сейчас ведем доразведку, потому что очень много информации по этому вопросу. Выясним. В целом мы понимаем, какая может быть угроза, но эффективность… Опять же, комплексы "Бал" и "Бастион" использовались и с Крымского полуострова, и из Херсонской области по наземным объектам. Но эффективность такого применения была низкой из-за того, что эти комплексы предназначены прежде всего для борьбы с морскими целями. "Бал" – это противокорабельный комплекс, а потому он не очень эффективен против сухопутных целей.

Но в то же время у нас есть подтвержденные данные, что россияне очень активно работали над тем, чтобы модернизировать этот комплекс и получить возможность применять его по наземным целям. Этот вопрос отслеживается, он действительно актуален, и это может быть одна из угроз для наших городов, для нашего гражданского населения.

– Во время обстрела ракетами "Кинжал" мы видели, что россияне в залпе использовали не более шести ракет. Правильно ли я понимаю, что у них есть только шесть исправных носителей "Кинжалов" – это МиГ-31К и, соответственно, каждый из них может нести по одной ракете?

– Действительно, каждый самолет несет по одной ракете, но у них больше носителей.

– Исправных больше?

– 20 июня в России была проведена тренировка этих носителей, их было гораздо больше, чем шесть. И потому это не неполная информация у вас. Их больше. И одна из угроз в том, что они сейчас осуществляют тренировки, обучение экипажей этих самолетов для дальнейшего применения именно комплекса "Кинжал".

– Сейчас вы примерно очертили цели нынешних ракетных и дроновых атак по Украине. И не только по фронту, но и по тыловым регионам. Есть ли у вас данные, основания полагать, что с осени россияне могут нам устроить "вторую серию" обстрелов по объектам энергетики и снова пытаться либо оставить нас в большинстве своем без света, либо устроить вообще в Украине блекаут?

– Мы не исключаем такой возможности. Во-первых, как я уже сказал, производство (ракет – ред.) есть. В первую такую кампанию они не добились своего результата, потому что наша система энергопитания, производства электроэнергии выстояла. Мы, по сути, нормально пережили зиму.

Но мы готовимся к этому. Потому осуществляются все меры по усилению нашей системы противовоздушной обороны, получению новых комплексов ПВО. На это также была направлена конференция в формате "Рамштайн". Один из ключевых и приоритетных вопросов на сегодняшний день – противовоздушная оборона, это ракеты, это возможность увеличения количества современных комплексов ПВО.

Территория Украины очень велика. Для того чтобы прикрыть стратегические объекты – не только войска, просто даже наши гражданские города и села необходимо больше комплексов противовоздушной обороны. Необходимо усовершенствовать наши знания и умения для использования иностранных комплексов противовоздушной обороны. Они достаточно эффективны, гораздо эффективнее по своему применению и по своему потенциалу, чем ракеты российского производства. Об этом свидетельствует процент, сколько мы сбиваем – даже наши иностранные партнеры удивляются, насколько профессионально работают наши военные.

Мы готовимся. Мы понимаем эту проблему, понимают эту проблему и наши партнеры. И, повторюсь, противовоздушная оборона – это один из приоритетов на сегодняшний день для повышения способностей Вооруженных сил Украины.

– Украинцам также стоит готовиться?

– Никогда не забуду – наверное, это был 2015 или 2016 год. Было интересное интервью по радио. И был звонок в студию. Мы тоже тогда говорили об угрозе, о других вопросах. Позвонила пожилая женщина. И она сказала в прямом эфире: "Вы не думайте, что нас пугают. Просто мы должны быть готовы к развитию более плохого сценария, а мы готовы, мобилизованы, и мы готовы защищать нашу родину".

Это был очень правильный ответ. Потому что запугать наше население невозможно после того, что уже произошло за год – чем еще запугать? Мы уже выстояли больше года, а если говорить о войне с 2014 года… Страна воюет, Украина воюет за свою независимость, за свое будущее, и, наверное, этот наш украинский дух победит однозначно.

– А какая ситуация с "шахедами" у россиян? Что у них по запасам, что еще не поставлено, но предусмотрено контрактом?

– Контракты еще до конца не выполнены. У нас есть информация, что Российская федерация ведет переговоры о поставках других видов беспилотных летательных аппаратов именно иранского производства. Мы об этом знаем, об этом говорим. Насколько удается Российской федерации наладить у себя производство? Очень много заявлений, но мы пока не видим такого массового серийного изготовления именно беспилотников – "шахедов" на территории России.

– А оно есть?

– Возможно, оно проявится, потому что есть много заявлений, много планов. Но планы есть планы. А вот когда оно будет, как говорится, получено, сбито – тогда будем говорить об этом.

– По моим подсчетам, у них сейчас должно оставаться непоставленных примерно 300 единиц. Вы поправьте, если мои подсчеты неверные. И плюс, что меня еще интересует, нет ли у вас данных, что россияне хотят еще один контракт заключить на какую-то партию поставок "шахедов"?

– Как я сказал, они ведут переговоры о других дронах, возможно – и об этих также. А по подсчетам, вы правы – где-то в этих пределах так оно и есть. То есть контракты еще полностью не выполнены.

– Другие дроны – это ударные, разведывательные? Что это за дроны, вы знаете?

– В первую очередь россияне будут пытаться получить ударные или дроны-камикадзе – это то, что сегодня для них критически необходимо. Ведь "Орлан-10", который они выпускают, он в основном используется как разведывательный беспилотник. Их большое количество, изготовленное еще до широкомасштабного вторжения, позволяет им обеспечивать потребности в разведке.

Кроме того, россияне пытаются разработать свои беспилотные летательные аппараты – как разведывательного, так и ударного направления. Очень многое будет зависеть от тех комплектующих иностранного производства, которые заходят на территорию Российской федерации. Если их не будет – не будет и эффективных беспилотников. Потому что можно сделать гораздо проще, но эффективность такого вооружения будет намного меньше, чем это заложено в тактико-технических характеристиках.

– Мы слышали еще, кажется, где-то в декабре о том, что россияне готовили какое-то большое наступление. Потом он как-то незаметно началось и незаметно закончилось. Сейчас мы видим в сводках Генштаба, что россияне продолжают какие-то штурмовые, наступательные действия по разным направлениям. Я субъективно не могу сказать, что они какие-то успешные. Есть ли у вас данные, что россияне готовят какую-то большую наступательную операцию по нескольким направлениям, то есть планируют активизировать боевые действия на определенных направлениях фронта?

– В ближайшие месяцы мы будем говорить такими категориями. Прежде всего, они все же будут пытаться осуществить меры по удержанию тех территорий, которые они захватили. Это Херсонская, Запорожская области. И основное – то, что у них не получается никак – это все-таки выйти на границы Луганской и Донецкой областей. Способны ли они это сделать? В ближайшее время нет.

Потому что мы не видим создания мощных ударных группировок. У них есть проблемы с комплектованием, прежде всего, вооружением и военной техникой. Новые подразделения, части и соединения необходимо соответствующим образом оснастить вооружением, техникой. И реально мы сейчас наблюдаем, что то вооружение, которое снимается со складов хранения, с арсеналов, требует ремонта, усовершенствования, модернизации.

Если есть санкции, если не хватает мощностей – а у Российской Федерации однозначно сейчас не хватает мощностей, даже несмотря на то, что они перевели свою экономику на военные рельсы – это совсем другой масштаб, чем это было в Советском союзе. Потому есть проблемы. Все новые части, которые сейчас комплектуют, противник пытается очень быстро вооружить. Это не получается. И мы это видим даже на примере тех подразделений, которые перемещаются на территорию Беларуси, где они проходят подготовку.

Мы знаем о планах создания новых корпусов, новых дивизий на территории Российской Федерации. Но возникает вопрос не только в людях – возникает вопрос в современном вооружении, а не том вооружении, которое хранится на складах, арсеналах Российской федерации после развала Советского союза. Оно требует очень много вложений для приведения к нормальному бою.

– Что касается личного состава, вы сказали, что они комплектуют новые части, соединения, подразделения. Мобилизация, скрытая у них идет?

– Наши данные – да, подтверждаю, что у них идет мобилизация. Это не те масштабы, которые были осенью. Она не сильно афишируется. Это ведь тоже влияет на ситуацию в самой России. Однако комплектование продолжается из-за того, что оккупантам необходимо восполнять потери, которые они несут на нашей территории. Это делается более избирательно, более скрыто. Данные по этому поводу у нас есть.

– Поделитесь своими ожиданиями, оценками относительно хода и развития военной кампании на этот год?

– На весь год давайте не будем прогнозировать. Скажу так: в ближайшие 2-3 месяца будут активные боевые действия. Как наступательного, так и оборонительного характера, потому что наша стратегическая цель – это освобождение всех наших территорий. Россияне будут пытаться все же выполнить те задачи, чтобы сказать, закончили ли они свою "специальную военную операцию" или не закончили.

Тем не менее, мы будем ориентироваться на середину лета – удастся ли противнику выполнить свои планы по модернизации, перегруппировке, формированию новых соединений, частей, как у них состоится реформирование. Российское командование, например, уже официально заявило о реформировании, восстановлении Ленинградского и Московского военных округов. После этого можно будет и проводить оценку возможностей Российской федерации, и прогнозировать возможный характер действий России уже на осенне-зимнюю кампанию.