Война, фенол и немцы. Чем живет украинский Нью-Йорк у линии фронта

В начале июля в Украине появился свой Нью-Йорк – Верховная рада вернула историческое название поселку Новгородское на Донбассе. Местные жители надеются, что старое-новое имя поможет привлечь инвестиции и вернет городку былую славу. Но это когда-то потом, а пока здесь уже восьмой год идет война. Подробнее – в репортаже РБК-Украина.

Путешествие в украинский Нью-Йорк из Киева на поезде займет всего семь с половиной часов. "Интерсити" до Константиновки, а дальше электричка до Фенольной – последней станции перед линией фронта. Финальный отрезок пути можно провести и в такси. 250 гривен по счетчику, а вот местные "бомбилы", не моргнув глазом, зарядят туристу и в два-три раза большую сумму.

– Та какой это нах*р Ньй-Йорк. Это как у нас Калинина переименовали на Европейскую, типа в Европу улица ведет. Тьху, – раздосадован водитель, услышав пункт назначения.

Бывшие соседи

Под философский монолог таксиста, минуя цветущие донбасские степи, въезжаем в поселок. Выцветшая табличка утверждает, что мы в Новгородском, сменить ее пока не успели. Обветшалые дома, заросшие тротуары, заводские трубы и терриконы на горизонте – привычный для прифронтовой зоны пейзаж. Напротив вокзала яркая вывеска – кофейня-пекарня "Нью-Йорк".

– Название такое у вас оригинальное, – пытаюсь завязать разговор с пожилой продавщицей в голубом фартухе и шапочке для волос.

– Не местный? – подозрительно протягивает она.

– Нет, – честно признаюсь. – Заехал к вам в гости. Так почему название такое?

– 59 гривен за пиццу и воду, – чеканит продавщица, протягивая пакет.

Со стен на нее укоризненно смотрят портреты древних обитателей поселка. Расцвет украинского Нью-Йорка пришелся на конец ХІХ века, когда здесь обосновались немцы-меннониты. Общины этой ветви протестантства всегда славились своим миролюбием и гостеприимством.

Вопреки распространенному заблуждению, поселок получил свое название еще до немцев, когда эта земля принадлежала помещику Фурсову. Почему живописный кусочек Дикого Поля стал тезкой Большого яблока – предмет затяжного спора между историками и краеведами.

В начале Второй мировой войны колонистов выселили в Среднюю Азию как "неблагонадежный элемент". Смогли остаться по большей части лишь те, кто поменял фамилию. Сам поселок переименовали в Новгородское уже после – в 1951 году.

Борис Николаевич один из немногих местных жителей, которые помнят не только старый Нью-Йорк, но и немецких соседей. Особенно свою подругу – девочку Эрну, ее он пытался найти уже в зрелом возрасте, но безуспешно.

– Когда их депортировали, то мы еще маленькие были. Но когда повзрослели, то поняли, что их надо было вывозить.

– Почему?

– Потому что это другая нация – немцы. И когда Германия оккупировала Украину, то многие сразу бы перешли на их сторону. Это было естественно. Иначе не могло быть.

– То есть, когда нацисты начали наступать, то немцы, ваши соседи, с которыми вы росли, стали для вас врагами?

– Нет! Ни в коем случае. Какие они нам враги, если мы вместе жили через стенку? Нам нечего было делить, но повлиять мы ни на что не могли. Даже было глупо об этом пытаться что-то говорить. Это совсем другое время было и другие понятия.

Борьба с "нацизмом" докатилась и до старого кладбища. Тут уцелело всего несколько могил меннонитов – советская власть разрешила использовать мраморные надгробия для бытовых нужд. Однако память про немцев осталась не только в фундаментах здешних зданий. В поселке еще можно встретить их старые дома и остатки предприятий, спасенных от разрушения местными активистами.

Среди них и магазин Аарона Тиссена в начале Гартен-штрассе – ныне улицы Садовой. Еще пару лет назад тут стоял неказистый домик с замызганным фасадом. Силами общины и доноров ему дали новую жизнь. Теперь это красивый особняк багрового цвета – центр культурной жизни поселка, тут собран и небольшой музей.

Местный житель Сергей говорит, что до революции 1917 года Нью-Йорк был самым "бомбезным" местом в здешней округе – когда в соседнем Торецке еще не было даже шахты, здесь уже работал завод сельхозмашин Якова Нибура и паровые мельницы. Мужчина надеется, что переименование даст поселку второй шанс, хотя и понимает, что пока идет война на значительные вложения рассчитывать не приходится.

– На американский Нью-Йорк я бы особо не надеялся, но может предки этих немцев заинтересуются. При них тут было хорошо. Когда они переселились сюда, то научили местных чему-то новому и хорошему... Хочется, чтобы немножко они нас поучили еще раз, – добавляет Сергей.

Битва за Нью-Йорк

Упомянутый им завод в советское время получил имя одного из идеологов "красного террора" Григория Петровского и новую специализацию – выпуск горнодобывающей техники. Закрылся он уже в 2000-ых и это стало большим ударом для тогда еще Новгородского, ведь на нем работало свыше трех тысяч человек.

Второй индустриальный столп поселка – фенольный завод, пока еще работает, но переживает не лучшие времена. О своем присутствии он постоянно напоминает характерным запахом гуаши. Хотя беспокоит местных жителей не само предприятие, а его отстойники на окраине, неподалеку от линии фронта. Они уверены: прямое попадание снаряда крупного калибра в эту зону превратит поселок во второй Чернобыль.

Тем не менее завод дает 400 рабочих мест. Всего же в городке проживает около 10 тысяч людей, большинство из которых пенсионеры. Человека трудоспособного возраста не в военной форме здесь легче всего увидеть в полдень возле магазина, уже нетрезвым. При этом работу в поселке найти не сложно, везде нужны руки, но идти на 7-10 тысяч гривен никто не хочет, сетует "мэр Нью-Йорка" – бывший поселковый глава Николай Ленко.

– Сегодня ни один инвестор не зайдет, потому что у нас в Центре занятости только 10-12 человек зарегистрированы как безработные. Не только специалистов нет, вообще нет рабочей силы. Ни один человек, который ценит свою семью и уважает себя, без работы не сидит. А остальных кто-то стимулирует, при небольшом стечении обстоятельств они опять возьмутся за российские флаги, – говорит он.

Настроения в поселке легко определить по спутниковым тарелкам и антеннам, большинство из них направлено на Донецк, до него всего 40 километров. Пропаганда дала свои плоды пять лет назад, когда местные активисты серьезно взялись за возвращение поселку исторического названия. Наш знакомый Сергей вспоминает, что на общественных слушаниях сильно против выступали в основном пожилые женщины.

– Аргументация была уровня "ну не хочу я". Типа: жили при Новгородском и было все хорошо, зачем что-то менять, оно нам ближе к сердцу. Но мы собрали больше тысячи подписей и все получилось. Мне приятно, что мы теперь в Нью-Йорке. На "той стороне" накручивают, что вот, легли под "америкосов", и даже не знают откуда это все пошло, – объясняет мужчина.

Его коллега по борьбе за украинский Нью-Йорк Татьяна Красько утверждает, что многих из тех, кто противился переименованию, она помнит еще по событиям весны 2014 года. Мол, это те же люди, которые голосовали на "референдуме о создании ДНР". Поддержали это "решение" тогда якобы больше 80% жителей, но флаг квазиреспублики в поселке не висел ни дня, с гордостью говорят активисты.

– В условиях этой гибридной информационной войны, которую мы на себе прочувствовали, для нас было очень важно восстановить историческую справедливость. А во-вторых, Нью-Йорк это привлекательно, почему нет, все хотят жить в Нью-Йорке, – улыбается Татьяна.

Сейчас с Николаем Ленко она занимается тем самым музеем-хабом на Гартен-штрассе. Тут собирается местная молодежь и другие активные жители поселка, для них проводят тренинги и мастер-классы. Вместе они работают над дальнейшим развитием поселка. Красько понимает, что название – это только первый шаг, для того, чтобы сюда приехали туристы, нужно приложить еще очень много усилий.

Война за порогом

Найти противников нового-старого названия поселка, которые готовы объяснить свою позицию, оказалось сложно. В большинстве своем местные на попытку начать этот разговор переходят на другие темы. То ли журналисты уже утомили своим вниманием, то ли этот вопрос для них далеко не первый в списке приоритетов.

– Мне нравится, что нас переименовали, но вряд ли это что-то поменяет, – пожимает плечами молодая женщина по имени Кристина.

Она заведует одной из визитных карточек Нью-Йорка, одноименной АЗС возле фенольного завода. Говорит, что бензоколонку так назвали еще в 90-ых, но эту историю рассказать уже некому, прежний хозяин умер. Особой выгоды в борьбе с конкурентами бренд не приносит – в поселке только две заправки.

– Наши люди, хотят чтобы жилось немного лучше. Пенсии маленькие, цены растут, по ночам обстрелы слышно. А как поселок называется... Ну меня лично это не цепляет. Вот у тестя моего прямо в паспорте было написано Нью-Йорк, для него это важно, – объясняет пенсионерка Светлана Васильевна.

Продавщицу в одном из местных магазинов мой вопрос ненароком почти доводит до слез. На оккупированной территории у нее живет дочка с внучкой, а проведать их она не может. Раньше из поселка в Донецк добирались за 30 минут, после начала войны – четыре часа через блок-пост. Сейчас же, прикрываясь карантинными ограничениями, боевики женщину не пропускают.

– Мне все равно как мы будем называться. Мне лишь бы не было войны и я видела своих детей. КПВВ все закрыты, с украинской пропиской меня вообще не пускают. Я хочу чтобы это все закончились, и мы жили как раньше.

Война заставила часть местных жителей покинуть родные края, остаются те, кому больше некуда ехать, и горстка энтузиастов. Дети, заканчивая местные школы, разъезжаются по всей стране в поисках лучшей жизни, как и в любом другом украинском городке. Но есть и те, кто стали новыми жителями Нью-Йорка именно благодаря войне.

Из магазина выходит мужчина в рабочих штанах с голым торсом – зашел выпить кофе после смены. Василий защищал поселок в составе десантной бригады, нашел здесь свою любовь и решил остаться. Переименование Новгородского он поддерживает, но в прения вокруг этого вопроса не вникал – много работы, времени нет.

– Я могу гайки крутить, могу не крутить, шпаклевать, копать, могу все, мне без разницы что делать. Подумал, что почему бы не остаться, если что-то пойдет не так, то соберемся и уедем. Не пожалел, за четыре года укоренился здесь, люди меня уже знают.

– Вы готовы в случае чего снова стать на защиту Нью-Йорка?

– Без проблем.

Линия фронта проходит за окраиной поселка. Терриконы оккупированной Горловки видно невооруженным глазом, между окопами украинской армии и боевиков меньше километра. На страже Нью-Йорка сейчас стоит одна из горно-штурмовых бригад – "Эдельвейсы".

Наш сопровождающий Дима говорит, что террористы обустроились прямо возле жилых домов. Так что на провокации противника приходится отвечать быстро, но метко, и только по приказу командира. С объявлением перемирия стало полегче, но война продолжается.

– Как вам погода в Нью-Йорке?

– Лето в Нью-Йорке – тепленькое, но дожди, немножко затапливает.

– "Манхеттен" никто не разносит по позициям, чтобы освежиться?

– Нет, – смеется. – У нас тут все спортсмены. Так что без коктейлей.

– Как в целом сейчас обстановка?

– Как всегда. Вечером война: стрелковое оружие, иногда РПГ, на днях работал миномет.

Жаркое донбасское солнце. Красная влажная глина прилипает к обуви. К "нулю" ведет бесконечная сеть окопов с ответвлениями. На передовой нас встречает суровый боец с позывным "Псих", на войне он с 2014 года.

– Сейчас все говорят, что мы в Нью-Йорке, не хватает только Голливуда. Но и Голливуд бывает иногда, когда они стреляют. В целом ничего у нас тут не поменялось, кроме названия.

– "Сепары" пишут, что они довольны нашим переименованием, потому что теперь можно захватить поселок и все мировые СМИ напишут, что "армия ДНР" взяла Нью-Йорк. Что вы им на это ответите?

– Конечно же мы не дадим им этого сделать. Это наша земля и мы ее будем защищать до последнего. Но они себе пусть дальше фантазируют, – улыбается "Псих", бросая взгляд на пулемет.

* * *

Через пару дней после нашего визита боевики ударили по поселку из артиллерии 122-го калибра, запрещенной Минскими соглашениями. Под вечерним обстрелом оказались жилые дома недалеко от местной автостанции. Гражданские не пострадали, но под вражеский огонь попал 29-летний защитник Нью-Йорка – Александр Горбенко. На днях он умер от ожогов в харьковской больнице.