Что произошло с украинскими ворами в законе, как в Кривом Роге работал наркосиндикат "Двадцатовские", какие реликвии находят у воров и что за новые схемы придумали уклонисты и те, кто им помогает, – рассказал начальник Департамента стратегических расследований Национальной полиции Украины Андрей Рубель в интервью РБК-Украина.
С началом полномасштабной войны в Украине организованная преступность никуда не исчезла. Она продолжает существовать и совершенствовать свои схемы. Более того, за годы войны преступники научились паразитировать на чувствительных для общества темах. Кроме того, ситуацию в Украине пытается дестабилизировать российский криминалитет.
Как украинские правоохранители побороли воров в законе и что с ними сейчас, какие новые схемы придумали уклонисты и те, кто им помогает, что нашли у Виктора Медведчука и как работал наркосиндикат из Кривого Рога "Двадцатовские", – в интервью РБК-Украина рассказал начальник Департамента стратегических расследований Национальной полиции Украины Андрей Рубель.
Содержание:
– С началом полномасштабной войны мошенники создали и постоянно "совершенствуют" свои схемы переправки уклонистов через границу. Как вы приобщаетесь к расследованиям этих схем?
Пожалуй, самый распространенный способ – это плыть через Тису. Кто-то доплывает, кто-то нет. Но схем очень много.
В большинстве своем к их функционированию причастны жители приграничных регионов. Они находят клиентов, желающих незаконно пересечь границу. Уклонисты добираются до точки, которую им указывают, а дальше их перевозят хорошо ориентирующиеся местные, которые знают границу, знают, где нет пограничников и, банально, переводят их лесом или перевозят через границу. Кто-то доходит – это факт. Многих задерживает полиция или пограничная служба.
Но рядом с жителями приграничных территорий есть криминальный мир, который тоже пытается зарабатывать на этом. Буквально пару недель назад мы задержали "уголовных авторитетов", участвовавших в "сходке" трех конкурирующих кланов, решавших вопрос о перераспределении сфер преступного влияния и контроля за группами, занимающимися незаконной переправкой лиц через границу.
Все схемы, априори, незаконны, но их условно можно разделить на нелегальные и те, которым придают вид законности. Если о незаконных, то в этом случае мы говорим о пересечении через границу вне официальных пунктов пропуска. К примеру, в гидрокостюмах или лодке через реки, лесополосами, или, как были случаи, делают тайники в фурах и переправляют там мужчин призывного возраста.
Во втором случае – злоумышленники незаконно организовывают законные основания для выезда. То есть, за деньги женят мужчин на женщинах с инвалидностью или на тех, кто имеет троих и более детей, трудоустраивают на стратегические предприятия и оформляют им командировки, или на предприятия водителями, занимающимися международными перевозками, будь то в какие-то общественные организации, или же способствуют в получении групп инвалидности через ВЛК и МСЭК и т.д.
С начала 2024 года по материалам Департамента открыто 161 уголовное производство в отношении 519 человек по факту незаконной переправки через границу. 155 фигурантам (40 – внесение сведений в систему "Шлях") сообщено о подозрении, в суд направлено 50 обвинительных актов (12 – система "Шлях") в отношении 114 человек (30 – система "Шлях").
– А какая самая большая сумма, которую платили уклонисты, чтобы уехать?
– До 18 мая сумма в среднем была 4-5 тысяч долларов. Но сейчас, с принятием нововведений в закон, она может достигать и 20 тысяч долларов.
– Во время войны вырос ли уровень преступности? Или наоборот играет роль и комендантский час, и усиленный режим несения службы.
– С момента полномасштабного вторжения РФ уровень преступности на территории Украины не вырос, криминогенная картина изменилась, но ситуация контролируема. После начала войны многие криминалитеты, так или иначе имевшие отношение к России, покинули Украину разными путями – кто-то через "зеленку", кто-то через "Шлях", или инвалидность.
Да, комендантский час помогает, его у нас нет только на Закарпатье. Увеличение количества нарядов полиции, работа блокпостов, усиление уголовной ответственности за преступления, совершенные в условиях войны, ограничение продажи алкоголя. Количество квартирных краж не выросло, разбойные нападения тоже вообще уменьшились совершение уличных преступлений тоже. Мы больше документируем таких "персонажей" как "воры в законе", "смотрящие", "уголовные авторитеты", серийные вымогатели. По сравнению с довоенным периодом количество тяжких преступлений уменьшилось.
– Как вы сотрудничаете с правоохранительными органами других стран по возвращению людей в Украину? Именно тех преступников, кто уехал незаконно.
– Мы работаем так же, как и все правоохранительные органы в нашей стране, как и СБУ, ГБР, НАБУ. Если преступник находится на территории Евросоюза, Америки или в какой-либо другой стране, он объявляется сначала в государственный розыск, затем межгосударственный каналами Европола и Интерпола, информируется соответствующая страна.
Если он там задержан, происходит экстрадиция при сотрудничестве с Офисом Генерального прокурора.
– Ваша основная деятельность – борьба с организованной преступностью, то есть с бандами. Какая сейчас ситуация с ними?
– В 2020 году мы инициировали внесение законодательных изменений в Уголовный кодекс Украины, где было определено понятие "субъект повышенного преступного влияния", а также предусмотрена уголовная ответственность за распространение преступного влияния. В июне 2020 года Верховная Рада большинством голосов проголосовала за изменения в Уголовный кодекс Украины. Это значительно расширило наши возможности, наконец-то появился эффективный правовой инструмент противодействия организованной преступности - возможность документирования преступной деятельности "воров в законе", "положенцев", "смотрящих" - именно тех фигурантов, которые оказывали существенное влияние на обострение криминогенной ситуации в государстве.
Еще одним важным шагом для нашей работы стало введение в действие в мае 2021 года решения СНБО Украины о введении санкций к находившимся в разных уголках мира 557 "ворам в законе" и 123 криминальным авторитетам. Учитывая устойчивые уголовные связи подсанкционных лиц с преступной средой в Украине, это событие стало по-настоящему знаковым. Санкции включают замораживание активов, запрет въезда, а также ограничения на финансовые и коммерческие операции. Эти меры не только усложняют жизнь преступникам, но и ограничивают их возможности по финансированию и попыткам расширения преступной деятельности на международном уровне.
В 2023 году, для более эффективного противодействия транснациональной и этнической организованной преступности, Департамент стратегических расследований Нацполиции получил возможность инициативно принимать решения о запрете въезда на территорию нашего государства лицам категорий "вор в законе", "уголовный авторитет", подконтрольным и приближенным лицам. Нам дало это то, что воры в законе, более благосклонные к РФ, не смогли попасть на территорию Украины, потому что они находятся в санкционном списке.
– Это украинцы?
– Это и граждане Украины, и Грузии. Следует добавить, что "вор в законе" - это лицо высочайшего звена в иерархии преступного мира. Это то звено, которое принимает решение. "Вор в законе" не стреляет, не убивает, он не ворует. Он координирует деятельность разных групп, распределяет "обязанности", контролирует "общак", поддерживает "своих" в СИЗО и тюрьмах.
– А по каким статьям их судят?
– Это и статьи 255-2 Уголовного кодекса Украины – организация, содействие в проведении или участие в преступном собрании (сходе), и ст. 255-1 УК – распространение преступного воздействия. Предикатом к ним есть вымогательства, разбойные нападения и т.д.
– А что касается международных преступных группировок? Они действуют сейчас в Украине?
– Сегодня их минимальное количество. Даже можно сказать, что их нет на территории Украины. Относительно наших граждан, выехавших за границу и совершающих там преступления, такие факты есть, и мы их, в сотрудничестве с международными правоохранительными органами, документируем. К примеру, на днях провели совместную реализацию по задержанию участников международной преступной организации на территории Украины, Франции, Испании, Польши и Германии. Задержали 13 человек – граждан разных стран, среди которых и украинцы. Это была совместная работа в рамках JIT (Объединенная международная следственная группа (Joint investigation team) – ред.) и OTF (Operational Task Force). Эти группы были созданы с представителями Генеральной прокуратуры, Главного следственного управления Нацполиции, ДСР Нацполиции, а также Испании, Франции, Германии и Польши.
Больше года мы работали по этой группе вместе с нашими партнерами.
– А как сейчас Россия использует криминалитет, который есть в нашем государстве?
– Если говорить о "ворах в законе", то видим тенденцию их попыток влиять и в определенной степени контролировать процессы в организованной преступности на территории Украины. На сегодняшний день у нас достаточно инструментов для того, чтобы быть на шаг впереди и предотвращать любые попытки подорвать национальную безопасность и дестабилизировать ситуацию в стране. В частности, в начале полномасштабного вторжения проводили отработку в определенных регионах страны, где мы понимали, что из-за связей с криминалитетом может быть расшатывание ситуации на тех территориях.
Мы следим за происходящим в криминальном мире, а особенно — за действиями его "руководителей". К примеру, есть такой "вор в законе" - Захарий Калашов ("Шакро Молодой", самый авторитетный "вор" на территории всего постсоветского пространства - ред.). В марте 2024 года он был досрочно освобожден из тюрьмы в РФ и планировал дестабилизировать ситуацию в украинских тюрьмах — поддержать РФ, так сказать. Мы понимаем, что он в тесной связи с российскими спецслужбами, потому что так просто он не вышел бы из тюрьмы. Россияне через него хотели повлиять на наши тюрьмы, банально, организовать бунты в СИЗО, в колониях. Сработали на опережение и этого не получилось – мы полностью контролируем эту ситуацию.
– Вы давно боретесь с организованной преступностью?
– Последние 15 лет – точно.
– Какие вы видите тенденции? Как меняется организованная преступность?
– Она, как и весь современный мир, совершенствуется. Группировки стали более технически оснащенными и прогрессивными, чем десять лет назад. В некоторой степени понимают методы документирования. Например, раньше, когда мы работали еще в ГУБОПе (Главное управление по борьбе с организованной преступностью – ред.), они общались по прямым телефонам. Тогда даже банальных мессенджеров не было. Они уже не собирают "общак" в диване - для этого у них есть криптовалюта. Но у нас есть киберполиция, а эти ребята – профессионалы, они нам очень помогают.
Конечно, сейчас документировать их сложнее, но мы тоже развиваемся, совершенствуемся, иногда творчески и креативно подходим к процессу.
– А вы сейчас видите, чтобы эти преступные группировки действовали, скажем так, отвечая на запрос времени. То есть, например, становились "волонтёрами", паразитировали на этих темах?
– Некоторые под предлогом войны начали заниматься псевдоволонтерской деятельностью, а по факту — банальным мошенничеством. Криминал – не исключение. Начали массово пригонять автомобили из-за границы, как будто это для ВСУ. Потом это все на авторынке выставляется и продается.
Завозят мавики, одежду — все, что угодно, якобы на военные нужды. Потом это тоже все прекрасно продается на разных интернет-площадках. Просто занимаются мошенничеством. Мы документируем как отдельных дельцов, так и группы совместно с Департаментом уголовного розыска, следствием. Львиная доля мошенников – это арестанты СИЗО, заключенные. Они размещают объявления о продаже товаров (те же мавики, одежды, амуниция, тепловизоры и т.п.), которых не имеют в реальной жизни. Деньги получают их пособники на свободе и сразу исчезают.
– Есть ли сейчас угроза Украине со стороны диверсантов? Сколько удалось предупредить диверсий за последнее время?
– Что касается диверсантов, то это больше профильная работа Службы безопасности Украины. Но после начала полномасштабного вторжения мы занимались ими активно. Понятно, что в начале войны все ими занимались – они фотографировали мосты, делали метки, помните? Мы задержали 21 диверсионную группу, всех их передали в СБУ. Сегодня это больше их работа, которую они проводят, но, конечно, мы с центральным аппаратом СБУ в полной коммуникации и работаем тоже с ними по ряду направлений.
– Дело Медведчука. Недавно ваши коллеги изъяли немалую коллекцию разных древностей и картин у него. Вы можете рассказать детали?
– У нас есть отдельный фокус на сохранение культурного наследия, ведь после 2014 года многое было захвачено уничтожено, похищено. За это время у нас было три масштабных кейса, о которых мы сейчас можем говорить. Уникальное украшение ІІІ века, коллекция древностей, картины из коллекции Медведчука — все эти произведения изъяли сотрудники ДСР совместно с коллегами. Коллекцию древностей на миллионы долларов (более 6000 предметов) у участника группировки, причастной к финансированию "ДНР". Среди них редкий меч Гунов, который специалисты датируют в пределах 360/380–410/420 лет.
А еще — 264 картины из квартир Медведчука, 112 из которых имеют культурную ценность. Это и произведения Труша, Эрделли и Глущенко.
Стоимость изъятых артефактов и художественных произведений – миллионы долларов. Однако главное — не их стоимость, а то, что достояние нации возвращается государству из частных коллекций бандитов.
– А он их где-то воровал или он их реально покупал?
– Мы не знаем, мы пришли на обыск и увидели их. Там у него целый музей был, очень много реликвий. Ну и всем известна история с его вагоном. Он любитель "прекрасного", насколько я понимаю. Обычно у таких людей есть определенный человек, занимающийся подбором произведений искусства.
– Еще одно громкое дело – "Двадцатовские" (наркосиндикат в Кривом Роге – ред.). Недавно вы задержали, я так понимаю, всех.
– Мы задержать 38 человек – лидеров и участников. Все они сейчас находятся в следственном изоляторе. В январе этого года обвинительные акты были направлены в суд.
"Двадцатовские" – это стойкая группа еще с девяностых годов, у них менялся состав, но фактическое руководство – нет. Они были номер один в Кривом Роге и монополизировали наркорынок. В преступную организацию местной наркомафии входило шесть организованных преступных групп. Сеть нарколабораторий позволяла злоумышленникам производить до 40 кг психотропов ежемесячно.
Они достаточно системно подошли к построению работы, чтобы их не могли разоблачить. Кривой рог поделен на районы, эти районы поделены на кварталы. В каждом квартале, в каждом районе у них были свои представители, сбывавшие наркотики. Был даже "силовой блок" – приезжающие на место люди, если возникали "проблемы". Процесс "воспитания" своих они между собой называли "рыбалкой".
На самом деле у них была целая иерархия. Они друг друга не называли по имени, только "друг". Никто не знал, где находится лаборатория. Если бы мы с вами были в этой группе, я бы не знал, чем вы занимаетесь, а вы бы не знали, что делаю я. У каждого была своя роль, у одного – заехать на почту, второго – забрать трубочки (трубочки для напитков, в них расфасовывали наркотики – ред.), у третьего – взять сумку. И третий даже не знает, что он уносит. Четвертый должен принести сумку в квартиру, где будет расфасовка, и выйти. Пятый приходит и фасует, шестой забирает и отдает.
Продавали наркотики по-разному – где-то из рук в руки, где-то стоял автомобиль, если это зимой, например, было. У каждого наркосбытчика был отдельный мобильный телефон, "клиенты" знали пароли, которые нужно было сказать, чтобы получить товар. Также действовала система закладок.
Интересной особенностью криворожской группировки было то, что они распространяли метамфетамин в пластиковых коктейльных трубочках, срезы которых запаивали термоклеем разных цветов, в зависимости от района распространения "товара".
Это была такая устойчивая группа, они работали довольно долго. И задокументировать их было очень тяжело – мы практически год их вели. Сейчас они находятся в СИЗО. Фактически это была одна из самых больших групп по сбыту наркотиков и она нивелирована. Но мы понимаем, что на их место придет кто-нибудь другой и займет эту нишу. Потому мы держим руку на пульсе.
– То, что задержали организаторов – это очень громко. Они как наркобароны какие-то.
– Ну, это стильные ребята, богатые люди. Они легализовывали полученные от наркобизнеса деньги, покупали многое в Днепропетровской области и Кривом Роге — у них была недвижимость, авто, рестораны, магазины за рубежом.
– Вы говорите, что документировали их год, а они действовали с девяностых.
– Все это время кого-то задерживали, по два-три человека. Банально идут патрульные полицейские, видят, что мужчина что-то там ищет, поднимает, его задерживают, обнаруживают наркотик, судят, все довольны. Да и не все так просто было с ними, вы же понимаете, что это были довольно влиятельные люди, у них даже СМИ были.
Аналогичную "Двадцатовским" группу задержали в Черкассах - 40 участников в декабре прошлого года. В преступной организации были три обособленные ветви: производство амфетамина, выращивание конопли и сбыт наркотиков в регионе. Сбытом занимались три отдельные группы со своими лидерами, подотчетными руководителям преступной организации. Производственный амфетаминный цех находился в Черкассах. Его мощности позволяли производить до 10 кг "фена" ежемесячно. Коноплю выращивали на нескольких участках в Каневском районе, а также в квартирах. нескольких фигурантов. Поля с коноплей находились на расстоянии 50-100 км друг от друга.
– За 5 месяцев ваш Департамент отменил более 300 закупок разных администраций. Что в основном любят закупать чиновники?
– Такого "любимого" нет. Это разные закупки. Мы постоянно анализировали и анализируем закупки, пишем письма и на основании наших писем упраздняются те или иные рискованные тендеры. За 5 месяцев проанализировали почти 1500 публичных закупок, согласно которым стоимость ожидаемых работ варьировалась от нескольких сотен тысяч до более миллиарда гривен. Рискованными оказались тендерные предложения на общую сумму около 4 млрд грн. Львиная доля приходится на проведение строительных и ремонтных работ на различных объектах — от ремонтов помещений, укрытий, ремонта дорог до реконструкции объектов критической инфраструктуры, закупки медицинского оборудования и т.д. К примеру, медицинское оборудование, которое на европейском рынке стоит 20 тысяч долларов, а на торгах – 80 тысяч.
– Как вы оцениваете эффективность Департамента?
– Мы не можем сравнивать работу Департамента с любым периодом только с работой до полномасштабного вторжения. Потому что у нас появилось множество функций, которых у нас до этого не было. Документирование коллаборантов, организаторов и участников незаконных схем переправки лиц через границу. К тому же многие наши ребята сейчас на блокпостах в Херсоне, Донецком, Луганском, Харьковском регионах — они несут службу в ВСУ.
Однако, если посмотреть на сухую статистику, сколько задокументировано, сколько направлено в суд, сколько задержано "воров в законе", то работа Департамента стала значительно интенсивнее, чем была в довоенное время. Мы перенастроились.
– Есть что-то, чего не хватает?
– Если говорить честно о Департаменте, то у нас нет кадрового голода. К нам многие работники хотят перейти, в каждом регионе есть свое управление, там тоже хватает людей. Но, конечно, много молодых работников, их надо учить. Знаете, вот к вашему вопросу можно добавить небольшую ремарку, чтобы стала понятна эффективность работы. У нас был один фигурант, не будем его называть, когда было задержание, он нам говорит – все бежали за мной столько лет, и только вам удалось это сделать.
– Насчет дела Кропачева. Расскажите поподробнее о ходе дела.
– Кропачев – известный бизнесмен. В 2000-х он стал заниматься угольной деятельностью. При Януковиче он фактически стал монополистом в этой сфере. Что он сделал? Через ряд подконтрольных обществ он контролировал государственные предприятия.
Они работали, зарплаты платили шахтерам мизер, добывали большое количество угля, а сбывало все фактически его предприятие. Зарабатывало предприятие, зарабатывал он, а крупные государственные шахты фактически были на грани банкротства. Шахтеры выходили на забастовки, на митинги, им месяцами не платили зарплату.
Мы долго документировали его деятельность, деятельность его топ-менеджмента, проводили множество экспертиз. Ущерб, если я не ошибаюсь, 2,2 миллиарда гривен. У него арестовали кучу имущества – автомобили, многие дома, разное состояние. Ему избрали меру пресечения в виде содержания под стражей на 2 месяца без права залога и он находится в СИЗО. Понятно, что еще многое мы должны доработать, еще провести ряд экспертиз. Все детали пока рассказать не могу.
– При участии вашего Департамента были арестованы многие российские активы. Что можете по этому рассказать и сколько, по вашим оценкам, еще есть разных активов российских олигархов в Украине?
– Основной кейс – это Ocean Plaza, бенефициарным владельцем которого является Аркадий Ротенберг (его называют "кошелек Путина" – ред.). Средства из Ocean Plaza через цепочку разных компаний направлялись на российские счета, из которых финансировалось производство российского оружия. После деоккупации Бучи правоохранители нашли на местах расстрелов мирных жителей гильзы от патронов, произведенных Тульским патронным заводом, входящим в орбиту предприятий, принадлежащих семье Ротенбергов. ТРЦ Ocean Plaza национализирован.
Национализация Альфа-банка, фактически принадлежавшего российскому олигарху Михаилу Фридману. Кстати, он также получил подозрение, как и Ротенберги (отец и сын).
Мы провели многие анализы предприятий, которые сотрудничали с россиянами. В начале полномасштабного вторжения, сотрудники Департамента проанализировали деятельность почти 16 тысяч компаний, связанных с РФ, 7 тысяч – поставили на контроль. Информацию о них сразу передали в субъекты первичного финансового мониторинга, тем самым предотвратив выведение из Украины в страну-агрессор более 200 млрд грн в качестве задолженности перед импортерами РФ.
В целом обнаружили и арестовали активы на 38 млрд грн. Все они работают на благо и нужды Украины, включая потребности Вооруженных Сил. В частности, вертолет Bell-427, самолет Gulfstream G650, 47 грузовых автомобилей, 55 легковых автомобилей и 3 бортовых полуприцепа переданы нашим защитникам.
– По вашим оценкам, много ли у нас было российского бизнеса?
– Очень. При этом сложно дать оценку объему российских активов, поскольку, начиная еще с 2014 года, весь крупный бизнес прямо или косвенно был связан с россиянами. И во избежание возможного санкционного давления начал скрывать и маскировать настоящих бенефициаров, номинально оформив его на ряд оффшорных компаний разных юрисдикций.
– За два года, насколько уменьшилось присутствие российского сегмента в Украине?
– Я думаю, где-то на 90%. Мы этот сегмент почти исключили.
– Когда я готовилась к интервью, то нашла несколько критических публикаций, где анализировали ваше состояние, ваши связи с бизнесменами и политиками. Но не нашла вашей реакции на эти материалы. Можете прокомментировать?
– Не комментировал, чтобы не подогревать чушь. На самом деле, имущество все в декларации, и она не "пустое". У моей семьи есть и недвижимость, и земельные участки, и деньги на счетах. Что касается того, "чей я человек", то я читаю эти комментарии каждый раз, когда получаю новую должность. Последний "всплеск" такой информации был, когда я возглавил полицию Харьковщины. А поскольку я в правоохранительной системе более 20 лет, и последние десять на руководящих должностях, то по разным версиям "был человеком" и разных политических сил, и разных чиновников.
Мы же проговорили подробно о нашей работе, так что вы понимаете, что недоброжелателей имеем в разных слоях общества — от "воров в законе" до крупных бизнесменов и коррупционеров. И это естественно, что наша работа ведет к появлению многочисленных недоброжелателей. Задержание коррупционеров и представителей криминалитета, в том числе и "воров в законе", арест российских активов, разоблачение схем в разных отраслях… Все эти люди имеют огромные ресурсы и влияние, и появление каких-то статей в медиа – это один из инструментов, с помощью которых "оппоненты" пытаются запятнать, вызвать общественное недовольство, сформировать искаженное представление обо мне как руководителе и Департаменте в целом.
Кроме того, криминалитет всегда использует свои кулуарные связи и пытается на законодательном уровне пролоббировать свои интересы. Не исключение и внесение законопроектов на рассмотрение. В фокусе нашего внимания не рядовые преступники, а, как правило, люди, имеющие немалые связи в разных кругах и рычаги влияния, и могут использовать медиа в своих интересах. Поэтому тех, кому это может быть выгодно, очень много.