Рустем Умеров: На Херсонщине все видят, что если не воевать, то их ждет участь Крыма

О том, как в Крыму реагируют на "бавовну", роли Турции в российско-украинской войне, переговорах с РФ, отношениях с арабским миром – в интервью РБК-Украина рассказал народный депутат, глава временной спецкомиссии (ВСК) по контролю над использованием западных вооружений Рустем Умеров. 

Все последнее время на Банковой говорят, что единственные контакты между Украиной и Россией сейчас происходят на поле боевых действий. Ни о каких переговорах речь не идет и пока не может идти в принципе.

Эта позиция стала особенно актуальной с началом контрнаступления на юге Украины и постоянными "бавовнами" в оккупированном Крыму. В целом, тезис о промежуточном "возвращении к границам 23 февраля" в официальной риторике уже почти не звучит. Вместо этого подчеркивается необходимость вернуть контроль над всей территорией страны в границах 1991 года, с ОРДЛО и Крымом включительно.

Рустем Умеров – нардеп крымскотатарского происхождения и член украинской переговорной делегации с РФ – в разговоре с РБК-Украина подтвердил: переговоры со страной-агрессором сейчас не ведутся, а наша цель – победить россиян на поле боя и вытеснить оккупантов со всей территории страны, естественно, с его родным Крымом.

Умеров также активно контактирует с важным игроком в российско-украинском противостоянии, Турцией, отвечает за контакты со странами Персидского залива, а недавно возглавил ВСК, которая изучает, насколько прозрачно распределяется западная военная помощь – важный вопрос после недавно звучавших громких, хоть и бездоказательных, обвинений Украины в оружейной контрабанде.

– Турция играет очень активную роль в российско-украинской войне. По вашему мнению, в чем состоит ее интерес, что бы она хотела получить по итогу?

– Интерес Турции в первую очередь состоит в том, чтобы стать глобальным игроком на геополитической арене, усилив свои позиции в регионе.

Турция геостратегически ставит в приоритет свои национальные интересы, и стремится сделать так, чтобы с этими интересами считались соседи и союзники.

Турция сразу перекрыла Босфор, чтобы россияне не могли перебрасывать свои корабли. Не все понимают, насколько это было важно. Если бы не это, то сегодня ситуация на Черном и Азовском морях была бы плачевной.

Более того, последние восемь лет турки были политически и дипломатически на стороне Украины. Когда началась большая война, они были одной из первых стран, которая предложила нам свою помощь.

– На одной из последних встреч Эрдогана с Путиным, в том числе, поднимался вопрос военно-технического сотрудничества (ВТС). Насколько вероятно, что турецкое оружие окажется на наших полях битв, но по другую сторону фронта?

– Россия и Турция – экзистенциальные политические оппоненты. Россия очень заинтересована в "Байрактарах", потому что за 30 лет они не смогли произвести ничего толкового, хотя оборонные ведомства бюджеты распилили.

Кстати, в этом вопросе красноречива позиция руководства компании “Байкар”, которая производит беспилотники. Братья Байрактар неоднократно в интервью и публичных заявлениях поддерживали Украину в войне и говорили, что сотрудничество с Россией для них — неприемлемо.

– Эрдоган поддерживал идею с экстракцией защитников "Азовстали" на территорию Турции. По нашей информации, переговоры уже были на финальном этапе, но сорвались. Что пошло не так?

– Все инициативы по "Азовстали" инициировала украинская сторона, привлекая международных партнеров.

Турция была готова забрать ребят из Мариуполя или Бердянска, а также выслать гуманитарную помощь и после обмена предоставить военнопленным медицинскую помощь.

Однако российская сторона не была заинтересована ни в каком возможном формате.

– Сейчас никаких переговоров между Украиной и Россией, с участием или без участия Турции, нет. Вы видите возможность их возобновления в какой-то более-менее обозримой перспективе? Если да, то что могло бы стать их предметом?

– Подтверждаю, что никаких мирных переговоров сейчас нет. Любая война заканчивается. Надеюсь, что ее завершение мы будем подписывать в стране-агрессоре, и будем обсуждать вопросы демилитаризации, денацификации и репараций.

Мы должны оттеснить оккупантов со всей нашей территории в рамках международно признанных границ по состоянию на 1991 год.

Сейчас наша цель победить их на поле боя.

– То есть до этого момента о переговорах речи идти не может?

– Могут быть какие-то ситуативные треки по гуманитарным вопросам, например по обмену военнопленными или экспорту агропродукции из украинских портов.

Я хочу, чтобы все были уверены в том, что государственная политика нашей страны предполагает, что нужно оттеснить врага до границ 1991 года. Для этого нам нужна поддержка западных стран и больше вооружения. Большинство наших политиков будут биться за это до победного конца.

– Вы также занимаетесь вопросами контактов со странами Залива. В целом арабский мир считается либо лояльным к России, либо, скажем так, не слишком горячо поддерживает нашу борьбу за независимость. Почему так сложилось?

– Из-за многовекового влияния кремлевского ига (сначала Российской империи, позже Советского союза), в украинском обществе до сих пор живут прочно устоявшиеся мифы и стереотипы касательно стран мусульманского мира.

Конечно, есть культурные и языковые отличия. Политически мы демократия, а в большинстве стран Залива — монархии.

Сегодня нам нужно выстраивать более прочные торговые отношения с этими странами, привлекать оттуда инвестиции и туристов. Часть нашего аграрного и металлургического экспорта идет в арабские страны, а понимания региона у большой части населения нет.

В 2014 году, когда началась оккупация на моей Родине, в Крыму, мы как крымские татары работали над расширением коалиции стран, осуждающих оккупацию. Мы адвокатировали получение статуса наблюдателя в Организации исламского сотрудничества (ОИС) во время визитов в эти страны — для понимания, туда входит 56 государств.

Это большой кластер работы — в странах ОИС живет до 2 млрд людей. Нужно время, чтобы не только сформировать государственную политику в регионе, но и на бытовом уровне начать понимать этот регион.

– Это с каких пор?

– Активно с 2014-го, а так практически с 1991 года. Мы здесь можем проявить инклюзивность. Арабоязычные мусульмане могут хорошо воспринимать вопросы, когда мы говорим: мы украинцы, исповедующие ислам.

– Страны Залива, в первую очередь ОАЭ, стали безопасной гаванью для россиян, которые прячут там свои яхты-самолеты-деньги и разнообразные активы. Мы можем как-то на это ситуацию повлиять?

– Страны Залива являются стратегическими партнерами Великобритании и США, которые имеют свои интересы в этом регионе.

Думаю, если западные партнеры попросят страны Залива не принимать деньги из РФ, то в течение нескольких дней всех клиентов заставят забрать свои средства, включая припаркованные яхты и самолеты.

Помимо политических рисков, также есть международный банковский комплаенс.

Открыть счета PEP'ам (политически значимым лицам, – ред.), думаю, практически невозможно.

Многие рассматривают страны Залива как безопасную гавань для размещения семей и family офисов. В этих странах есть программы резидентства, через покупку недвижимости, однако они все равно обязаны пройти комплаенс.

Наши партнеры из Залива говорят, что в случае, если у них нет запроса от международных следственных органов, они разрешают парковать российские самолеты и яхты. Однако, как нам известно, наши американские коллеги ведут мониторинг в регионе начиная с 24 февраля.

– Можем ли мы в принципе рассчитывать на большую санкционную, финансовую поддержку, вооружения от этих стран?

– Вооружения – нет. Потому что они считают, что им самим нужно вооружение – из-за военных действий в ближневосточном регионе (Сирии, Ливии, Ираке). Вдобавок они не хотят усложнить отношения с Россией.

Однако в вопросах гуманитарной политики готовы помогать. Возможно, не те суммы, которые мы ожидали, но мы признательны всем, кто нам помогает.

– Какая на данный момент обстановка в Крыму, после постоянных "бабовн", население полуострова как это воспринимает?

– Крымские татары организованно выступают против РФ, находясь восемь лет под репрессиями, и ведут ненасильственное сопротивление. Быть в оккупации восемь лет – это тяжело, а сопротивляться крайне сложно…

После "бавовны" многие воодушевились и стали приглашать друг друга на "koz aydin qavesi" (поздравительный кофе), наблюдая как выезжают из Крыма "понаехавшие".

– Этот выезд носит статистически значимый характер?

– Надеюсь, что да.

– Из Крыма участились новости о появлении проукраинских граффити, плакатов, бьют каких-то "отдыхающих" с "зетками". Может это все с приближением наших войск перерасти в какое-то организованное сопротивление, как на Херсонщине?

– На Херсонщине все видят, что если не воевать, то их ждет участь Крыма. В Крыму у нас восемь лет идет ненасильственное сопротивление. Любое народное сопротивление необходимо поддерживать.

То, что делают наши военные и специализированные ведомства в Херсонской и Запорожской областях, дает нам уверенность, что мы вернемся в Крым.

– Вариант возвращения Крыма военным путем вы видите абсолютно реалистичным?

– Мы ведем планомерную работу по деоккупации Крыма, и мы обязаны вернуть все оккупированные территории.

Какой путь выберет Украина по деоккупации Крыма, будут решать наши государственные органы. В любом случае, люди там ждут скорейшей деоккупации.

– Уточнение по понаехавшим – их более миллиона, что с ними должно произойти? Не все уедут, наверное?

– Надеюсь, все. Все, кто пересек госграницу с момента начала временной оккупации, 26 февраля 2014 года, должны быть привлечены к ответственности.

Они туда приехали без разрешения госорганов Украины и все их действия с того момента — незаконны.

– Вы ранее говорили, что после освобождения Крым должен стать национально-территориальной автономией. Воспримет ли это украинское общество, с учетом того, что любые образования, как бы они не назывались, вызывают некоторое подозрение по понятным причинам?

– У нас есть одно государство – это Украина, и коренные народы обязаны быть защищены украинским государством, так как иного государства у них нет.

Есть факт нашего формирования и существования на этих землях.

Нам нужно принять закон о статусе крымскотатарского народа и изменить раздел 10 Конституции, трансформировать Крым из просто автономной республики в национально-территориальную автономию.

Акцент на том, что это именно национально-территориальная автономия, сформированная, потому что там исторически живет коренной народ — крымские татары.

– Западные медиа и политики озвучивают истории о контрабанде оружия наших союзников. Есть ли какие-то основания для таких слухов?

– РФ тратит сотни миллионов долларов ежемесячно, чтобы показать Украину страной, которая продает всю военную помощь, которая ей поступает. Они это делают, чтобы рассорить нас с союзниками и любой ценой остановить поставки вооружений.

Чтобы улучшить механизм учета и контроля международной материально-технической помощи (МТП), мы создали Временную специализированную комиссию (ВСК) в парламенте.

Во время полномасштабной войны мы начали получать большие объемы международной материально-технической помощи, которую нам дают на безоплатной основе. Мы ведем учет, контроль того, что приходит от международных партнеров и распределяется среди Сил обороны.

Мы не получали никакого заявления от наших международных партнеров о нецелевом использовании МТД. За всеми необоснованными обвинениями стоит РФ.

Мы сейчас заслушиваем наши оборонные, специализированные, правоохранительные и другие ведомства, которые получают международную помощь. После чего поедем в логистические хабы, воинские части и посетим наших международных партнеров в США, Канаде, Великобритании и Европе.

После того, как мы проанализируем всю информацию, мы подготовим отчет для украинского общества и международных партнеров. Возможно предложим рекомендации по законодательным инициативам для наших оборонных, специализированных, правоохранительных, иных ведомств. Например, уже сейчас понимаем, что нужен законодательный механизм оценки помощи, которую мы получаем.

– То есть от органов власти других стран – не отдельных медиа или, скажем, конгрессменов – к нам нет претензий, что что-то куда-то девается?

– Если вы про конгрессвумен Спартц — я с ней общался, говорил, что буду рад встретиться и обменяться мнениями в вопросах МТП. Но как парламентарий и глава ВСК, я совместно с коллегами готов разработать механизм парламентского контроля и перепроверить все.

– Что вам ответила Спартц? Доказательства не предоставила?

– Мы пока что не обсуждали предметно этот вопрос, только говорили про возможность встречи в ближайшее время, чтобы я выслушал ее. Мы сейчас готовим визит с коллегами из ТСК в США, Канаду, Германию, Польшу и ряд других стран-союзников. В рамках этих командировок, будем встречаться и с госпожой Спартц, в том числе.