Ученых в Украине на тысячу населения – меньше всего в Европе. А из-за войны потери кадров еще более серьезные. Как это изменить, что будет с зарплатами научных сотрудников и с самими институтами – в интервью заместителя министра образования и науки Украины Дениса Курбатова.
Главное:
В Украине еще с прошлого столетия сохранилось много различных научно-исследовательских институтов. Но наука десятилетиями мало работала с бизнесом и с государством. Помещения лабораторий в крупных городах пытались выкупить застройщики под очередную многоэтажку. А ученые и сейчас часто получают зарплату примерно такую, как продавцы магазинов, и порой намного меньше, чем парикмахеры или менеджеры.
Эту систему сейчас пытаются изменить. Прежде всего – изменением модели финансирования научных учреждений. Какие изменения ждут науку, когда в Украине будут открываться совместные с бизнесом научные парки и почему без молодежи наука невозможна – читайте подробнее в интервью РБК-Украина.
– Еще с Советского Союза у нас осталось много научных учреждений. Какие научные учреждения есть у нас сейчас, и где их больше всего?
– Кроме университетов, украинская наука насчитывает более 370 научных, научно-исследовательских учреждений, институтов. Они подчиняются министерствам и Академиям наук. Последних всего шесть: Национальная и отраслевые профильные. Не все учреждения сосредоточены в Киеве, хотя в Киеве и в Харькове их больше всего.
Это, например, небольшие метеорологические станции, которые измеряют параметры погоды, окружающей среды. Это учреждения, которые исследуют довольно разные вещи: почвы, сорта растений, методы лечения, инженерные технологии и тому подобное.
Конечно у нас есть и большие исследовательские инфраструктуры. Наиболее известная – Национальный антарктический научный центр, станция "Академик Вернадский". У нас также есть и собственная ядерная установка в Харькове, в известном физико-техническом институте. Из-за войны она сейчас остановлена. В Киеве также есть свой ядерный реактор в Институте ядерных исследований. Есть несколько крупных астрономических обсерваторий. Например, в Киеве, в Николаеве, в Одессе.
Эффективна ли вся эта разветвленная система? Это большой вопрос, на который нет однозначного ответа. Сейчас наша задача – изменить модель финансирования, дать больше возможностей способным институтам. Потому что, по мировому опыту, именно мощные крупные институты дают больше возможностей ученым и привлекают для них больше средств.
– Как изменилось состояние науки в Украине из-за полномасштабной войны?
– Война коснулась всех сфер, и науки, безусловно, тоже. Изменения ощутимы прежде всего кадровые. Многие ученые, которые добровольно ушли на фронт, погибли. Еще больше – покинули страну или сменили профессию.
– Насколько велики потери кадров, если считать в цифрах?
– Прежде всего, кто такие исследователи? Это люди, которые работают в исследовательских институтах, в университетах, и выполняют исследования. В вузе они могут иметь как основную должность – быть научным сотрудником, так и быть преподавателем, научно-педагогическим работником. Если считать всех, то в среднем в стране где-то 80 тысяч таких сотрудников.
Сейчас мы говорим о кадровых потерях примерно в 20%. Это ученые, которые либо уехали в другие страны, либо сменили профессию. Но 80% исследователей остаются в стране, работают в этих условиях. В прифронтовых и приграничных регионах около 30% исследовательской инфраструктуры, к сожалению, повреждено или разрушено.
Несмотря на это, мы продолжаем исследования, адаптируемся. Работаем над созданием новых исследовательских центров, даже подземных лабораторий, развиваем центры коллективного пользования научным оборудованием. Наука адаптируется, но каждый день, к сожалению, добавляются новые вызовы.
– Может ли уже сейчас идти речь о возвращении этих людей? Кому-то из них удалось найти работу в престижных научных институтах в Европе и не только.
– Во-первых, мы не должны потерять связи с этими людьми. О любом возвращении можно говорить только тогда, когда сохранена связь, когда она устойчивая и регулярная. Когда люди не только дистанционно общаются, а иногда приезжают, у них здесь есть прошлая работа, лаборатория, есть семья, другие связи. Тогда действительно вероятность возвращения таких людей существенно выше.
В 2023 году мы вместе с советом молодых ученых создали прокет"Украинская научная диаспора", чтобы объединять между собой наших исследователей, которые выехали в разные страны, в такую общую сеть. Проводим различные мероприятия.
Конечно, первый фактор в возвращении – это безопасность. Но готовиться надо уже сейчас. Мы готовим несколько проектов под возвращение ученых. В том числе это развитие крупных исследовательских центров, чтобы людям было куда возвращаться с тем опытом, который они приобретают за рубежом.
Кстати, о возвращении ученых, как пример. На горе Поп Иван Черногорский в Карпатах есть обсерватория "Белый Слон". Карпатский университет в Ивано-Франковске развивает ее, сделали за несколько лет очень много. Восстановили здание, установили современную метеостанцию. Идет речь о монтаже современного телескопа.
Они нашли ученого, специалиста, создали ему условия, и он согласился вернуться к ним работать из топовой мировой астрономической лаборатории, и уже в Украине вместе с ним, университет развивает большой международный исследовательский центр, в частности при поддержке Польши.
– На каком этапе реформа научной отрасли и что именно изменится?
– Мы работаем над этим уже третий год. Термин "реформа" за последние десятилетия очень дискредитирован. Поэтому мы говорим о трансформации научной сферы и ее качественной перестройке, а не очередной реформе. То есть это не под ноль разрушить и построить заново. Есть и такие мнения, но на самом деле они ошибочны.
Трансформация науки сейчас движется в нескольких направлениях. Основное – это изменение модели финансирования научных учреждений. Украина в последние годы выделяла на науку от 0,3 до 0,37% ВВП. Это в несколько раз меньше, чем в странах ЕС, где средний уровень – 2%. Это в 10 раз меньше, чем в странах-лидерах, США, Израиль, Япония, которые имеют выше 3% ВВП.
Мы как страна в войне сейчас не можем выйти и сказать, что в следующем году будем выделять на науку в 10 раз больше денег. Финансово, к сожалению, мы этого не потянем. Но мы меняем модель, которая поможет финансировать науку лучше. Надо выявить способные институты, которые имеют весомые достижения, передовые фундаментальные исследования, успешные прикладные внедрения, и предоставить им дополнительную поддержку.
– Как проходят аттестации научных учреждений?
– Аттестацией государство измеряет способности учреждений осуществлять научные исследования. Не по площадям, или масштабу, которые имеет институт. По 37 критериям оценивается, как наука влияет на нашу экономику, на обороноспособность, на развитие общества. Насколько активно выходят научные публикации, какие это публикации, привлекаются ли грантовые средства, есть ли сотрудничество с бизнесом. Какая у них патентная, экспертная деятельность и тому подобное.
В ноябре 2024-го мы начали эту аттестацию. Ее проходят все университеты, научно-исследовательские институты, академии. Это около 500 институтов. Результатами должна стать новая формула финансирования.
Сейчас нами завершен первый этап – оценивали аграрное и общественное направление. Уже есть разработанное постановление о формуле дополнительного финансирования. Делаем все, чтобы эти деньги дошли до каждого отдела, до каждой лаборатории и до каждого ученого. Деньги пойдут и на оборудование, на развитие учреждения. Потому что проблем хватает: от коммуналки до разбитых от взрывов окон.
Уже в этом году с Минфином мы заложили в бюджет дополнительные 155 миллионов гривен на финансирование первого этапа – введение формульного финансирования лучших НИИ аграрного и общественного направлений. Кроме них, аттестацию сейчас проходят такие направления: естественное, техническое, биомедицинское, гуманитарное и безопасностное.
В целом, уже сейчас видно, что большие сильные учреждения показывают лучший результат. В учреждении на 10-15 человек может быть действительно что-то уникальное, но часто нет больших возможностей.
Например, в 2024 году НИИ Украиноведения, который был в структуре МОН, объединился с университетом Шевченко. Было много разных недовольств, но после этого впервые за всю свою историю выиграл в конкурентном конкурсе сразу 2 из 4 проектов.
Раньше не имел ни одного, то есть его финансировали исключительно в ручном режиме. А теперь у них есть возможности грантового отдела большого университета, они усилились молодежью и подали более сильные заявки. При том, что мы сохранили за ними все их имущество, людей, все финансирование. А университет предоставил им статус отдельного структурного подразделения.
– Закрылись ли какие-то институты во время этой реорганизации?
– Нет, у нас никогда не было таких задач. И государство не ставит таких задач ни себе, ни другим министерствам, или академиям. По данным Всемирного банка 2025 года, количество исследователей в Украине на тысячу населения сейчас наименьшее в Европе. Поэтому надо не увольнять ученых, а наоборот – увеличивать их количество, уничтожать ничего не нужно. Надо реорганизовывать структуру, чтобы сделать ее более состоятельной, успешной и удобной именно для исследователей.
– То есть увольнять, сокращать ученых не будут?
– Абсолютно нет. Ни один человек не должен быть уволен. Наоборот, люди, которые перешли в более мощное учреждение, имеют больше возможностей развития как ученые. Аттестация не ставит целью уничтожение институтов. Главная задача - изменение модели финансирования науки. Да, мы не увеличиваем сразу финансирование в десяток раз. Но даем возможности получать и более высокие зарплаты, и средства на оборудование и развитие.
Аттестацию разработали с использованием опыта Британии, Польши, Германии. Ее согласовали все академии и министерства без замечаний.
Кстати, британская система REF уже 40 лет оценивает их университеты в науке каждые 7 лет и где ежегодно распределяется по результатам этой оценки 2 миллиарда фунтов. Это почти 114 миллиардов гривен. А вся наука в Украине финансируется из бюджета в этом году на 10 миллиардов. Это просто для понимания масштаба.
Главное измерение престижности работы ученого - это уровень заработных плат, объем ресурсов в сфере. Сейчас мы это увеличим на 155 миллионов гривен. Это очень мало, но мы это делаем. По результатам аттестации 23 учреждения категории А из аграрного и общественного направлений уже с августа должны получить увеличенное финансирование. По заработной плате оно будет составлять где-то +20, а где-то и +80% в месяц плюс к тому, что они уже получают, в зависимости от вклада лаборатории или отдела в результат аттестации.
Важны дополнительные средства на другие направления – естественный, технический, биомедицинский, гуманитарный, безопасности. По этим направлениям будем отстаивать изменения в бюджет на следующий год, с января 2026-го.
– Какая сейчас средняя зарплата научного сотрудника в Украине?
– Средняя зарплата - около 12-15 тысяч гривен. Но есть разные ситуации, разные лаборатории, институты, где много международных грантов, проектов с бизнесом. Там уровень зарплат может быть существенно выше.
Я до этого работал в Сумском государственном университете, возглавлял научно-исследовательскую часть, мы искали финансирование на разработки ученых. И были такие месяцы, что зарплата научного сотрудника иногда могла составлять и миллион гривен. Конечно, это не ежемесячно, и конечно не у всех, но были такие случаи. Это в рамках выполнения крупных проектов по заказу бизнеса.
– Какие это были проекты?
– Это была инженерия, разработка насосного, компрессорного и другого оборудования. Это айти, программное обеспечение, в том числе для оборонки, для экспорта. Было много международных европейских проектов типа "Горизонт Европа". Там тоже нормальные зарплаты и финансирование.
Но средняя зарплата – низкая. И надо ее точно увеличивать, чем мы и пытаемся заниматься.
– Часто говорят, что наука иногда оторвана от того, что нужно государству. Как это изменить?
– Кроме изменения модели финансирования, еще один приоритет – переориентация науки на нужды государства, бизнеса, общества. В прикладных исследованиях надо больше заниматься тем, что надо, а не тем, что умеешь. Чтобы прикладная наука не была оторвана от того, что действительно нужно.
Есть, например, конкурс госзаказа на научно-техническую продукцию. Это конкурс, когда государство вроде бы заказывало у ученых определенные разработки. Но, как правило, эти разработки шли снизу. То есть ты вот чем-то занимаешься, пришел, подал эту разработку, и дальше она проходит отбор. А нужна ли она? Нужна ли другая? Это никто не изучал.
Мы изменили этот подход кардинально. Вовлекли в эксперимент 10 министерств. Это Минобороны, Минцифра, Минстратег, МВД, Минэнерго, Минздрав, Минприроды, Минагро. И в прошлом году впервые они сформировали тематики из того, что им реально нужно. Нужно водородное топливо? Окей. Нужен собственный радиофармпрепарат для лечения онкологии? Хорошо. Сформировали технические параметры, выставили на конкурс и уже имеем варианты решений.
Фактически по всем заявленным темам нашли предложения от ученых. Выбрали лучшие, и уже сейчас эти проекты реализуются. Мы кстати здесь увеличили финансирование, и один такой проект – это уже 10 миллионов гривен на два года. Для украинской науки это хороший результат. Министерства сопровождают эти проекты, у каждого есть куратор. И главное чтобы результат был максимально внедрен. Сейчас идет второй такой конкурс, где мы добавили немного времени на подготовку.
– Почему у нас наука так мало сотрудничает с бизнесом?
– Так сложилось, что у нас наука работала отдельно от бизнеса, а бизнес без науки. Этой проблеме уже не первый десяток лет. Почти все время независимости сферы науки и бизнеса были далеки друг от друга. Существовали, как я говорю, почти не пересекаясь. Наша задача сейчас – стягивать их друг к другу.
В этом году должен выйти в Правительство отдельный механизм государственно-частного партнерства в науке. Мы точно знаем, что у бизнеса, особенно технологического, есть потребность в ученых. Через этот конкурс мы хотим эти проблемы выявить и попробовать путем совместного финансирования эти проблемы решить. В Германии из их почти трехпроцентного ВВП в науке, 60% – это доля именно бизнеса. Есть крупные технологические компании, которые привлекают ученых для решения тех или иных вопросов.
Но как организовать этот процесс? Потому что научно-исследовательские институты – это бюджетные учреждения. Со своими казначействами, с бюрократией, с налогами на уровне 70%. С одной гривны 70 копеек они должны отдать налогами. Вот, скажем, бизнес заказывает у ученых исследования. И тогда они отдают 20% НДС, 22% ЕСВ, затем – 18% налог на доходы физических лиц, 5% – военный сбор. А еще надо какие-то накладные расходы на коммуналку и тому подобное. И поэтому ученому уже ничего и не остается.
Другая история – бизнес нанимает ученого к себе, научное учреждение ничего не получает. А может этот ученый полностью переходит туда на работу, а учреждение приходит в упадок и умирает. И в следующий раз обратиться будет не к кому, потому что научная школа будет потеряна. Надо изменить эту модель.
Поэтому МОН и Минцифры разработали систему законопроектов Science.City. Это отдельный правовой режим осуществления научной инновационной деятельности. Надо снизить налоги, упростить ввоз оборудования, чтобы это было без пошлин, увеличить скорость закупок, улучшить оборот средств, потому что казначейство не всегда быстро это делает. Это комплексная реформа связана с активизацией работы научных парков, созданных при участии университетов или исследовательских институтов.
Участники научных парков смогут работать по существенно упрощенным процедурам, сниженными налогами, получать доступ к инфраструктуре университетов. Пилотные проекты уже работают в Житомире, Львове, Киеве. Резиденты - украинские и международные компании - смогут запускать свои R&D-направления с университетами, без тендеров и лишней бумажной волокиты.
Научный парк - это фактически спин-офф (ответвление – ред.) компании в университете или научно-исследовательском институте, которая может эффективно внедрять их разработки. Такое совместное с бизнесом предприятие. И через эту структуру можно будет делать быстрые, удобные и эффективные разработки и исследования, которые нужны реальному сектору экономики, в частности обронке.
– Когда ждать этих изменений?
– Надеемся, в сентябре-октябре внести законопроект в парламент. Есть поддержка. В частности, что очень важно, и первый вице-премьер Михаил Федоров поддерживает эту идею. Знаю, что также сейчас создается режим Defense City для оборонных предприятий, а наука край нуждается в своем Science.City.
Я вот недавно был на открытии научного парка в КПИ. Он решает очень важную проблему – разрабатывает новые технологии протезирования, восстановления, изготовления современных украинских протезов. Важное направление. И важно, чтобы все показатели научного парка шли в показатели университета. То есть не может быть такого, чтобы какой-то ректор был не заинтересован в успешной работе своего парка. Об этом тоже есть в Science.City.
На конференции в Риме в июле создали Международную коалицию поддержки и развития украинской науки, исследований и инноваций. Нашу инициативу поддержала Европейская комиссия, Италия, Австрия, Болгария, Хорватия, Дания, Германия, Польша, Португалия, Словакия, Испания, Швеция, Великобритания, а также ПРООН, ЮНЕСКО. Мы синхронизируем потребности страны с возможностями наших партнеров.
Уже сейчас к нам планирует присоединиться и Канада, Япония, другие страны. Осенью должен заработать исполнительный орган, и начнется работа по поддержке украинской науки. Где-то надо починить, что разрушили из-за войны, где-то – создать современные исследовательские центры с нуля. На конференции мы видели, что этот уровень поддержки уже измеряется десятками миллионов евро. Говорят: "Мы готовы вкладывать средства, скажите, куда именно и как". Об этом и есть коалиция.
– Различные научные институты, особенно в Киеве, часто попадают в скандалы, когда отдают свои помещения под застройку. Что с этим делать и какова ситуация с этим в других городах, кроме Киева?
– Начнем с того, что эта проблема существует почти исключительно в крупных городах, где дорогая земля. Если мы поедем например в Сумы, там такого вообще не увидим. В меньших городах областного значения тоже такой проблемы почти нет. В Киеве - действительно есть. В свое время в СССР научные институты строили в очень хороших, красивых локациях. Сейчас это собственность, например, Национальной академии наук.
Если институт будет получать больше поддержки от государства, гранты, или заказ бизнеса, это уменьшит шансы, что кто-то будет искать как арендовать или распродавать имущество или землю. Я не из правоохранительных органов, но считаю, что возможно стране нужна адекватная система, при которой институт мог бы на аукционе прозрачно продать лишние помещения, но деньги оставить исключительно на счету учреждения на его развитие, модернизацию, на новое оборудование.
Знаю, что в парламенте об этом были разговоры. Но есть большие риски. Юристы компаний-застройщиков, к сожалению, часто лучше, чем юристы институтов. И как прописать эту возможность законодательно грамотно? Это открытый вопрос.
В институтах надо постоянно улучшать менеджмент, качество управления, чтобы не случались такие истории, что некоторым руководителям предлагают деньги наличными за ресурс. Главное, если есть нарушения закона, надо, чтобы свою работу добросовестно выполняли правоохранительные органы.
Часто, когда говорят о науке, вспоминают МОН. А по закону, например, Национальная академия наук – это самая большая самоуправляемая независимая научная организация. Они нам фактически не подчиняются. То же касается и отраслевых академий наук. Мы не можем видеть каждый документ, если они подписывают какой-то инвестиционный договор, да наверное и не должны.
– В 2024 году средний возраст научных работников Академии наук составлял почти 55 лет, докторов наук – выше 65,1 лет.
– Проблема старения в науке существует. К сожалению, даже до войны количество молодых ученых в системе Академии наук уменьшилось на 40% с 2017-го по 2021-й. В частности это из-за престижности. А престижность, я уже говорил, – это прежде всего заработные платы. Меняя эту модель, мы меняем и подходы к привлечению молодежи. И как раз один из трех параметров в новой модели финансирования – это то, сколько молодых ученых имеет институт. Потому что учреждение, в котором нет молодежи, часто не имеет и будущего.
В аспирантуру до войны идти также не очень хотели. Стипендия 7-8 тысяч гривен в месяц, нет денег на командировки, на реактивы и тому подобное. Молодые люди не понимали, зачем туда идти. Например, для физиков, математиков, химиков важно уметь программировать. И если ты физик и умеешь программировать, айти-компания сразу со старта предлагает тебе как начинающему 30-40 тысяч гривен.
В новой модели проектной аспирантуры, над которой сейчас работаем, каждому аспиранту вместе с руководителем можно будет подать отдельный исследовательский проект. Можно заполнить заявку и выиграть средства – на увеличенную стипендию (20-30 тысяч в месяц), оплату работы научного руководителя, командировки, реактивы, материалы, максимум из того, что необходимо для качественного исследования. Через 4 года вы отчитываетесь за проект и это же является защитой диссертации.
Это будет экспериментальный проект – сначала для естественных наук, для направления STEM (Science, Technology, Engineering and Mathematics, укр. наука, технологии, инженерия, математика – ред.) Потому что именно там у нас наибольшее проседание по количеству молодежи.
В аспирантуре в естественных науках очень мало людей. В то же время, в Украине есть и определенное преимущество, что у нас еще с СССР осталось достаточно сильных институтов естественного профиля, то есть есть инфраструктура, где эти аспиранты могут работать. Надо создать условия.
– Отдельный вопрос о научных журналах. Знакомый ученый подавался на грант и говорит, что наши научные издания за рубежом вообще не признают, потому что здесь все "покупается и продается". Поэтому публиковал статью только за рубежом.
– Что касается научных публикаций – то и в аттестации, и в различных конкурсах МОН, мы не учитываем исключительно украинские издания. А прежде всего те, которые учитываются Scopus или Web of Science и имеют влиятельность. Это определенный критерий качества. Мир пришел к тому, что считает эти базы как ориентир, и мы тоже, хотя это и не идеально.
Но вы правы, в Украине есть целый ряд журналов так называемой категории "Б". Это журналы, которые используются для защит диссертаций, лицензирования специальностей и тому подобное. Мы сейчас их реформируем. Это очень болезненная сфера, где на нас летит критика.
В некоторых из этих изданий, да и в отдельных индексированных журналах, через различные "фирмы" известна практика покупки статей, иногда даже "задним числом". Покупают услуги по написанию, авторство, цитирование, повышение индексов Хирша и тому подобное. То есть человек даже не пишет эти статьи сам, ему продают этот продукт "под ключ".
Есть целые "компании", которые довольно успешно предоставляют такие "услуги". Объем средств, которые вращаются в этой "серой" сфере, по отдельным оценкам, давно превышают 100 миллионов гривен в год, чтобы вы понимали масштаб и вызовы, которые стоят в этой борьбе.
Следует сказать, что это не является исключительно проблемой украинской науки. Это проблема общемировая. Для противодействия этим явлениям, мы в частности подписали лицензионное соглашение с крупнейшей в мире базой данных Cabells (США), которая учитывает "хищнические" издания. Разработали и меняем порядок регистрации журналов категории Б, формирования редколлегий, мониторинга их функционирования. Убрали всю искусственную наукометрику из заявок на финансирование и отчетности. Существенно уменьшаем лицензионные требования по количеству статей.
Также впервые мы создаем отдельную комиссию по публикационной этике, которая будет комплексно изучать эти вопросы. Этой комиссии и реформам идет сейчас очень много противодействия, в частности от упомянутых "фирм". Но здесь надо навести порядок, и нельзя отступать. Ведь нельзя сравнивать научную степень, которую получил ученый честно, работая неутомимо четыре года с настоящими экспериментами и расчетами – удачными или неудачными, и просто с покупкой работы "под ключ" за деньги. Это нивелирует настоящую науку, и этому надо противодействовать.
В рамках работы аттестационной коллегии, которая принимает решения о степенях и званиях, только за 6 месяцев этого года мы приняли решение о лишении научных степеней тех, в чьих работах нашли подтвержденный плагиат. Было около десятка таких решений.
И уже исключили 26 изданий из перечня профессиональных, как за существенные нарушения периодичности, так и за нарушение академической добропорядочности. Все в рамках законодательства. Наука должна быть наукой по сути, а не просто дипломом по форме.
– Какой вы видите украинскую науку в будущем, после войны, и если идти по позитивному сценарию?
– Постоянно говорю – нужно, чтобы украинская наука перестала быть просто статьей расходов в бюджете. Наука в мире – это отрасль инновационной экономики, которая должна производить новую добавленную стоимость, новые знания, новые технологии. Уверен, ученые при этом смогут получать достойные зарплаты. И мы как страна станем частью европейского исследовательского пространства, займем свое место в мировой науке.