Сложности отношений подростков с родителями часто заключаются в разнице жизненного опыта, усугубляются из-за разной картины мира, недостаточной эмоциональной близости и нехватки взаимного понимания. Как наладить общение, как решить проблемы с коммуникациями и не допустить их – РБК-Украина рассказывает психолог.
Содержание:
"Мы – поколение, у которого ничего не было, вырастили поколение, у которого все есть. Кроме базовой безопасности", – говорит о нынешних родителях и их подростках психолог благотворительного фонда "Голоса детей" Оксана Писарева.
На это накладываются типичные проблемы взросления, которые никуда не исчезают даже в войну. Но как найти общий язык с подростками, когда взгляды на жизнь с родителями начинают отличаться? Об этом Оксана Писарева рассказала РБК-Украина. Далее – прямая речь собеседницы.
Подростковость – это постоянный внутренний и внешний конфликт с собой и миром. Перелом в жизни. Первыми в него втягиваются самые важные для ребенка люди – родители. Этот конфликт естественный. И должен произойти. Иначе может сопровождать человека на протяжении жизни, и переноситься в другие отношения.
Когда ребенок заходит в подростковый возраст, начинает понимать, что его родители – не "боги", а люди, с сильными и слабыми сторонами. Начинает сравнивать свою семью с другими. И – начинается конфликт. Например, не нравятся правила или взгляды родителей, но отзываются порядки в доме друзей. Потому что их меньше контролируют, или уделяют больше внимания.
Через такое тестирование реальности у подростка формируется собственный взгляд на мир, и он может отличаться от взгляда родителей. Ребенок учится понимать, что ему нравится, кто он и чего хочет.
В этот период подросток также перестает верить в чудеса: Санту или Николая, понимает, кто это. И это потеря, потому что мир становится не таким ярким, как раньше.
К тому же, новые поколения всегда имеют более прогрессивные взгляды. Об этом Шекспир писал, а до него – Аристотель и Сократ. И это тоже часть процесса сепарации, когда подростки говорят: "Все в нашем доме неправильно. Диван стоит не там, едим мы неправильно и говорим не так".
Новое поколение обесценивает предыдущее и строит что-то свое, часто сплетая традиции дедов-прадедов, но только не родителей.
Родители порой могут не замечать, что потребности и взгляды ребенка изменились. В три года, когда ребенок протестует, родители выставляют границы, говорят "стоп", и ребенок успокаивается. В подростковости это может не сработать. Например, родители продолжают воспринимать проявление автономности как каприз, или бьют по рукам там, где подросток хочет проявить самостоятельность.
И когда в этот период родители начинают говорить, что "ты ленивая, потому что не убираешь в комнате", "тупая, потому что плохо учишься", "бессовестная, потому что не помогаешь", то будто предлагают ребенку эти роли. И иногда подростки из-за протеста начинают эти роли проигрывать.
Если еще 15 лет назад дети хотели повзрослеть быстрее и кем-то стать, то сейчас нет. Мы часто замечаем у подростков страх взрослеть. На них, по сравнению с нашим более спокойным детством, идет большое информационное давление картинки успеха, и советы, как этого достичь.
И детям сложно. Они видят, какая сложная взрослая жизнь. Видят родителей, которые работают по 12 часов, без выходных, почти не ходят в отпуска, болеют полтора дня и при этом работают дома онлайн параллельно.
Они задают родителям болезненные вопросы: вы учились, получили дипломы, а почему по специальности не работаете? Почему я должен слушать учительницу, которая зарабатывает в пять раз меньше, чем моя сестра-официантка? А блогеры, которые стримы проводят и зарабатывают миллионы?
Мировоззренческие или религиозные конфликты – это конфликты свободы и принадлежности. Они обычно сильно отдаляют детей от родителей.
Подростка часто ставят перед выбором: исповедовать веру, которая ему не подходит, или отторгать свою семью и систему, или выбрать принадлежать к семье и предать себя. Это сложный выбор для эмоционально неустойчивого ребенка, сталкиваясь с которым он может попасть в среду, где ему угрожает опасность.
Если возникает идейный конфликт, единственное, что можно посоветовать – дать право друг другу верить в то, во что каждый верит. Но при этом договориться, что, несмотря на все, мы – семья, и есть вещи, которые нас связывают.
Базовое доверие в семье держится в частности на том, что и ребенку, и родителям разрешено думать по-разному, в семье легализировано это право. И при этом семья остается вместе, не отталкивает друг друга и не пытается переделать.
Стыд для подростка – базовое переживание. Он может испытывать его, если, например, все в классе празднуют Рождество 25 декабря, а в его семье – 7 января. Или папа все еще слушает в машине "Шансон".
Если родители пророссийские, а ребенок – проукраинский, ему гораздо сложнее. Родители ставят его перед сложным выбором: принадлежать к семье или отстаивать свое "я". Так мы подростка бросаем и оставляем наедине.
Но когда в семье будет легализовано право иметь собственное мнение, подростку останется принять, что это выбор папы, и ребенок за него не отвечает. Сам ребенок слушает, что хочет, украинских и иностранных исполнителей, однако отца уважает и любит, потому что семья – его опора, и никто эту опору не сдвинет.
Среди подростков сейчас есть тенденция, что они отказываются идентифицировать себя с каким-то из гендеров. Это частично тоже от страха взросления.
Таким поведением они бросают вызов родителям, и родители должны среагировать. Это порождает конфликт. Родители часто пугаются, потому что это что-то им неизвестное. Но это – часть взросления этого поколения, оно так себя проявляет.
Родители должны понять, что можно конфликтовать и отстаивать свою позицию. Мама должна сказать свое мнение, скажем: "Мне это не очень нравится, пугает, но я тебя все равно люблю". Откровенно сказать ребенку, что вам трудно принять его позицию, но вы его слышите и признаете право отличаться от вас.
Обычно подростки продолжают потреблять российские культурные продукты из-за того, что еще не очень понимают причинно-следственную связь. Взрослые могут шире видеть картину и анализировать. Дети могут не понимать, почему такого нельзя делать. Здесь проблема часто возникает из-за недокоммуникации с родителями.
Часто родители думают, что их подросток достаточно взрослый, чтобы понять. Однако аналитическое мышление полностью формируется только с 18 лет.
Если в семье утрачено доверие, подросток может смотреть русское назло родителям. И чем больше мы давим, тем больше он будет делать назло, чтобы утвердить собственную автономность. Особенно когда в семье происходит смена векторов: родители внезапно запрещают смотреть и слушать российское, ничего не объясняя. А все запретное – очень интересное, особенно в подростковом возрасте.
Посмотрел ребенок российский сериал? Спросите его, почему. Герои нравятся, не можешь найти что-то другое? Задавайте себе вопрос: что могу дать вместо этого?
Ребенку нужен герой, близкий ему и тому фону, из которого он вышел. Нравится нам это или нет, но мы вышли из смешанного фона, где было сильное слияние с русской культурой. Изменить это нельзя сразу и быстро. Тем более у нас почти нет украиноязычных подростковых сериалов с украинскими треками.
Для маленьких детей контента больше, и они его смотрят. А для подростков – нет. Даже книг. Если пойти в книжный магазин и попытаться купить книгу для подростка, если это не манга, – это квест.
Если ребенок начинает протестовать, проговорите это. Спросите, что не устраивает, предложите разобраться, и дайте понять, что любите. Подростки продолжают бороться за любовь родителей даже тогда, когда активно проверяют и атакуют их личные границы.
Во время каждого конфликта с ребенком спрашивайте себя: что я хочу на выходе? Если взаимоуважения, то буду выстраивать свои границы тоже. Не буду позволять разговаривать с собой на повышенных тонах. Но и к ребенку буду относиться соответственно.
Пока подросток понимает, что может хлопнуть дверью, сказать, что где-то лучше, но доверие к семье и чувство принадлежности к ней остается, конфликт является здоровым. Но когда с ребенком случается неприятность, и он не может прийти с этим к родителям, это означает, что доверие исчезло.
Из работы с реальными подростками и родителями вижу повышенную тревожность, самоповреждения, нарушения питания, сна, сложности коммуникации, школьный буллинг. В критических случаях – анорексию, булимию, суицидальные мысли.
Часто это дети из семей, где есть достаток, где родители заботятся о них, пытаются им что-то дать. Но родители много работают, не имеют достаточно времени на детей, не чувствуют их, не замечают изменений, и базовое доверие теряется.
Часто на консультацию приходят родители и говорят, что дочь или сын наносит самоповреждения. Так дети вымещают агрессию, тревогу, наказывают себя, потому что думают, что с ними что-то не так.
Суицидальные мысли – тоже последствия потери доверия. Когда ребенок понимает, что не может получить поддержку в семье, поделиться переживаниями, чувствует себя нежеланным и плохим настолько, что думает, что ему лучше исчезнуть.
Есть вещи, которые подростки перерастают. Большинство возрастных кризисов проходят. Но с какими отношениями с детьми родители выйдут? Что хотим на выходе? Уважения и доверия? Или чтобы дети нас боялись, ненавидели, держали обиду всю жизнь?
Из моих наблюдений – время, проведенное с семьей. За 4 года у меня не было ни одного случая, когда бы подростки жаловались на чрезмерное внимание от родителей.
Общение часто ограничивается требованиями, выдвижением претензий и контролем: получил плохую оценку или не убрал в комнате. А к тому, как чувствует себя ребенок, чем он живет, что о чем переживает, родители интереса не проявляют.
Я как мама парня не всегда в восторге от триллеров, боевиков и Марвела, но хожу с сыном на эти фильмы, потому что это время вместе. Не заставляю его читать книги, которые читаю сама, но мы ходим вместе в книжный, выбираем что-то сыну, и его собственная книжная полочка растет.
Главное – не навязывать. Например, мы ходим в кино на твои фильмы, но давай еще попробуем посетить экскурсию, которая тебе может понравиться. После мероприятия ребенок может честно сказать, что экскурсия была не очень, и не стоит говорить ему, что он неблагодарный, ведь мама хотела как лучше.
Был кейс, когда подростка после сеанса ждала мама, а потом они вместе шли в кафе, пили кофе и ели круассаны. Как-то я спросила, нравится ли парню наши встречи. Он ответил, что да, но больше всего нравится то, что после этого мы проводим время с мамой вдвоем и разговариваем.