"На войне все черно-белое. В гражданской жизни – слишком много серых оттенков и лицемерия", – так боевой медик "Гипократ" сравнивает два измерения своей жизни. О реабилитации, силе воли, участии в Играх Непокоренных и встрече с принцем Гарри – в интервью военного для РБК-Украина.
В армию Ярослав пошел добровольно осенью 2022 года. Служил в 66-й ОМБр, и за день до отпуска получил серьезное ранение и потерял ногу. Несмотря на это, он нашел в себе силы пройти сложную реабилитацию, а после того участвовал в Играх Непокоренных и основал спортивный клуб для ветеранов.
О войне, боли, новых целях и непростых вызовах гражданской жизни Ярослава после возвращения с фронта – смотрите в видео. Самое интересное из интервью – в тексте ниже.
– Как вы попали в войско?
– Когда началась полномасштабная война, я пришел в военкомат, как многие мужчины тогда. Но очереди были километровые, и меня никто не взял. Мне было 24 года на тот момент. Сказали, перезвонят через месяц. Через месяц мне никто не перезвонил. Пришел снова, мне сказали то же самое. Так продолжалось до октября. Тем летом мне исполнилось 25, я в сентябре переделал паспорт и снова пришел. Сказал: "Давайте повестку и назовите день, когда мне отправляться".
Под конец октября поехал на учебку. В военкомате у меня было единственное условие: я должен был пойти боевым медиком, потому что работал фельдшером. Когда я приехал в свою бригаду, то сказал, что работал на скорой. И получилось, что я попал в подразделение разведки тем, кем хотел.
– Что мотивировало стать боевым медиком?
– Моей целью была в первую очередь было спасать жизни, чтобы ребята возвращались домой к своим семьям, матерям, отцам, дочерям и сыновьям. Это была моя основная цель.
– Какими главными качествами должен обладать боевой медик?
– Тактическая медицина – это циничная штука, и в первую очередь боевой медик должен быть спокойным. Военный кричит, плачет, умоляет пристрелить, но ты должен сделать свою работу, для того чтобы он остался жив –м при любых условиях.
– Как вы получили ранение?
– В тот день, 10 июля, я должен был ехать домой. А 9 июля мне командир в 10 вечера сказал, что надо поехать на боевуху, эвакуировать ребят из "серой зоны", потому что тогда как раз линия фронта сдвинулась не в нашу пользу. Командир сказал: "Как поедешь, выполнишь задание, сможешь ехать домой".
Когда мы зашли на позиции к ребятам и уже забирали тела, там лежал Браунинг (пулемет Browning американского производства Browning - ред.), и когда ребята его подняли, сработала сигнальная растяжка. Вверх пошел дымок, и нас начали обстреливать 152-м снарядом. Мы начали быстро отходить к точке эвакуации, но до нее было целых 6 километров. Мы отошли где-то на километр, но нас уже увидели с дронов и там, где мы останавливались, начало методично прилетать.
Мы спрятались между деревьями. Я думал, что меня не видно, но это была ошибка. И первый снаряд прилетел мне в стопу. Возле меня лежал сапер, его пробило насквозь. А свою ногу я уже не увидел. Еще через минуту прилетели "Грады". Мне "Градами" разорвало полностью все бедро. Я понимал, что я умру, и лежал себе умирал.
На самом деле мне повезло, потому что в то время как раз зашла 25 бригада ДШБ, и те ребята меня эвакуировали. Они меня 5 километров выносили под штурм. Картина была такая: везде падают снаряды, все летит, я лежу и истекаю кровью. И я был в сознании, к сожалению. Я очень сильно хотел потерять сознание, потому чтоиз-за той боли, которую я переживал, мне не хотелось жить. Потом был стабик, и дальше уже госпиталь.
– Как проходило лечение?
– Лечение на самом деле было очень тяжелое. Я три месяца был абсолютно лежачий, на спине. То есть через месяца полтора-два, я там мог повернуться немного на бок. Была атрофия суставов, атрофия коленного, бедренного, голеностопного суставов. Разрабатывать атрофию и контрактуры суставов – это очень тяжело. Это такое ощущение, как будто ты в шпагат садишься каждый день, часа по два.
В целом, я очень рад, что у мой хирург – просто гениальный человек, хирург от Бога. Он сложил меня, как конструктор Лего.
– Сложилось впечатление, что вы испытывали уныние. Это действительно было так?
– Там просто очень много мыслей пролетало в одну секунду, и я о многом думал в тот момент, когда увидел, что все, у меня нет ноги. Но я увидел, что у меня есть колено, я подумал: "Пофиг, протез поставят". Вот у меня первая такая мысль, я не расстроился, что нет ноги. Еще в тот момент думал: "поставят протез, я пойду еще воевать дальше".
В госпитале медсестра меня спросила: "Вот у тебя нет ноги, как ты теперь будешь жить дальше?". Не лучший вопрос для только что раненого. Но я ответил довольно просто, что я налеплю наклейку "Мазерати" на протез и буду подкатывать к девушкам, буду говорить, что приехал на "Мазерати".
Первые дней пять я вообще не отвечал на телефонные звонки и на смс. Я знал, что это будет жалость, и что будет один вопрос: "А что ты теперь дальше?". А я не знал, что дальше.
Я очень сильно хотел ходить. Через 2 месяца меня перевели в реабилитацию, я на кресле колесном сначала ездил. Когда стал на костыли уже через неделю, выбросил те костыли, и просто ходил, а на меня реабилитолог кричала. Это было испытание организма: если мой организм выдержал ранение, то выдержит и реабилитацию.
– Кто больше всего поддерживал в такие моменты?
– Когда лежал в госпитале, и как-то после очередной операции была снова эта невыносимая боль, прямо как при ранении. И мне тогда позвонил отец. Я рассказал, что у меня просто не выдерживала психика. Он сказал: "Сынок, если бы я мог забрать эту боль, я бы забрал, но это нереально, поэтому терпи". Сказал, что так закаляется характер и сталь.
– Сейчас у вас активная спортивная жизнь: стрельба, волейбол сидя, баскетбол на креслах колесных. Был ли спорт в вашей жизни до ранения?
– Когда я принял решение идти на войну, то понимал, что моя физическая форма желает лучшего. Пока меня не брали, я все время готовился: отжимания, брусья, турники, бег.
До ранения я вообще не слышал о таких видах спорта, как баскетбол на креслах колесных или волейбол сидя. А стрельбу из лука я мечтал попробовать еще с детства. И как попробовал, я влюбился в этот вид спорта, даже купил себе лук.
Волейбол сидя сложнее, чем обычный: здесь ты уже делаешь все на руках. Баскетбол – так же. Я пробую разные виды спорта, чтобы понять, что мое, а что нет. Например, попробовал волейбол сидя и понимаю, что он мне нравится. Далее попробовал баскетбол на креслах колесных, понимаю, что это не совсем мое.
Через полгода, как стал на протез, то пробежал трейл (бег по естественным, часто неровным и сложным маршрутам – ред.) на Мадейре, 15 километров по горам. Это было очень сложно и физически, и морально. Чисто на характере дополз уже.
– Если бы сейчас предложили, еще раз пробежали бы?
– Конечно, пробежал бы! Это такой кайф, когда доходишь до финиша. Чувствуешь себя счастливым, что ты смог. Понимаешь, что люди без ранений не смогли, а я и мой побратим – да.
– Вы принимали участие в Играх Непокоренных. Как попали в сборную?
– Когда меня выписали из госпиталя, я переехал в Киев, арендовал квартиру, и возник вопрос: "А что дальше". И мне как раз во время реабилитации говорили, что есть Игры Непокоренных, это такие олимпийские игры для ветеранов. Решил попробовать.
Как я попал в сборную? Я не знаю. И никто из сборной не знает.
Там в первую очередь смотрят на то, какой ты человек, а потом на спортивный результат. То есть если ты неприятный человек и токсичный, то велика вероятность того, что ты не попадешь в сборную.
– В каких видах спорта представляли Украину?
– На отборе была стрельба из лука, волейбол и метание диска. А на самом соревновании – баскетбол на креслах колесных, волейбол сидя, и беговые лыжи.
На самом деле, я думал, что буду переживать из-за общественного давления. Друзья, знакомые писали: "Мы будем смотреть", "Давай, не подведи". И я понимал, что на мне ответственность. Но я с холодным умом заходил играть в волейбол, и баскетбол, и на лыжах. Особенно на лыжах. Вообще не волновался. Я стал вот так на старт, и все: у меня все отключилось, мне было абсолютно все равно, что вокруг происходило. Был я и была дорога, и я должен был выложиться на все 100 процентов.
– Какие результаты показали?
– Я планировал занять первое место, но 40 миллисекунд не позволили этого сделать. Однако я рад, что это все равно призовое место, и что на пьедестале стояли три украинца.
– Что чувствовали в тот момент?
– Гордость и за себя и за ребят.
– Во время Игр к нашей сборной подходил принц Гарри. Удалось ли с ним пообщаться?
– Мы виделись несколько раз, но не общались, поскольку был языковой барьер. Это были буквально несколько классических фраз.
Он довольно простой, приятный человек, как и его жена. Во время общения не было впечатления, что он принц, королевская фигура, и что мы ниже его. Когда мы взяли третье место по волейболу, когда мы как раз играли с Британией, он подошел к нам, поздравил. А когда делали общую фотографию, он присел рядом. Это большой шаг для принца.
– Вы основали ОО "Iron Warriors Club". Чем занимается организация?
– Моя общественная организация – это спортивный клуб для ветеранов. Цель этого клуба – привлечь ветеранов и показать им различные виды спорта, которые есть и которыми они могут заниматься. В моем клубе сейчас проходят регулярные тренировки по баскетболу на креслах колесных, пиклбол и тай цзы.
– Чего по вашему мнению не хватает в государственной политике поддержки ветеранов? Что стоило бы улучшить?
– Слишком много бюрократии. Я год после выписки делал себе удостоверение лица с инвалидностью вследствие войны. Государство переходит на цифровизацию. Правильно? Так почему же я не могу документы подать в цифровом формате, а должен собирать такую стопку документов, и лично без ноги добираться на другой край Киева, чтобы подать документы, чтобы мне сказали "а ты в Киеве не прописан, это тебе по прописке надо ехать". И дальше еще несколько кругов ада.
– Как вы изменились внутренне за время полномасштабной войны?
– Моя мама говорит, что я бессердечный. Я стал более жестким и вспыльчивым. В гражданской жизни как-то очень тяжело. Потому что там все прозрачно. Там (на фронте – ред.) есть черное и белое. Там все открыты, если кому-то что-то не нравится, все говорят так тебе в лицо. А здесь, в гражданской жизни очень много серых оттенков, очень много лицемерия.
Если бы была возможность вернуться воевать, я бы вернулся. Но мне ВВК написали "исключен с учета", и все. И меня теперь никто не берет. А так бы я вернулся, вообще без проблем к своим пацанам, там у меня такие рексы!
– Верите ли в перемирие с россиянами?
– Я боюсь последствий, которые наступят, если будет перемирие, заморозка. Как объяснить военному, который 3 года рисковал своей жизнью, потерял много своих сослуживцев? Как сказать ему: "Все, положи автомат, у нас пока мир. Пока что мир". Но это кацапия, им верить нельзя.