Офицер ГУР "Шаман": Подготовку к вторжению России мы начали еще в 2021 году

Командир спецподразделения ГУР "Шаман" в интервью РБК-Украина рассказал о начале полномасштабного вторжения России, об операциях, проведенных им и его военнослужащими, а также о том, возможна ли сейчас остановка войны.

Герой этого интервью начал воевать против россиян еще с 2015 года. После начала широкомасштабного вторжения он – военный с позывным "Шаман" – и его соратники объединились в одноименное спецподразделение под кураторством Главного управления разведки Минобороны.

Шаманбат начал большую войну с боев в Гостомеле и затем участвовали в еще ряде дерзких операций, как на линии фронта, так и в тылу врага. "Мы можем работать по россиянам за пределами нашего континента", – рассказывает "Шаман".

В большом интервью для РБК-Украина он вспоминает события трехлетней давности, подготовку и начало российского нападения, рассказывает о том, как люди попадают в их спецподразделение, какие операции проводят, и о том, что дальше ждет Россию.

– Как для вас началось 24 февраля 2022 года?

– Нужно, пожалуй, сказать о том, что оно не началось для нас неожиданно. Мы готовились к началу полномасштабного вторжения. Если мы говорим об эмоциональной составляющей, то это было как закрытие какого-то гештальта. Потому что постоянное ожидание и напряжение, которое было в процессе подготовки, начали истощать личный состав. Я понимаю, что война – это страшный период. Но именно определенность и состояние, в котором исчезает вопрос выбора, принесли определенное облегчение.

Если мы говорим о технической составляющей, то мы с моей командой находились в нашем центральном офисе, возле генерала Буданова. И примерно между 4:30 - 5:00 утра (я точное время не запомнил) я услышал первые взрывы и внутренне уже понял, что все началось – то есть "старт дан". И первое, что я увидел, как из своего кабинета вышел генерал. Он вышел максимально собранный, посмотрел на нашу команду и без каких-либо "прелюдий" сразу поставил задачу. Задачей было ехать в аэропорт "Гостомель".

Попробую еще раз обрисовать эту картину: открылись двери кабинета, мы все замолчали, генерал Буданов обвел взглядом приемную, увидел меня и почти дословно "Езжайте в аэропорт "Гостомель". Это в принципе все, что в то время запечатлелось в памяти и моей, и ребят, которые были на тот момент в приемной. Была, пожалуй, двухсекундная пауза на осознание того, что происходит, и дальше включился маховик войны... Помещение ожило, все начали двигаться, собираться, комплектоваться, загружаться и выезжать. Вот таким было начало 24 февраля для меня и моей команды.

– Я правильно понимаю, что вы ехали туда фактически на подкрепление, на подмогу тем силам, которые там были?

– Я не могу сказать, что четко понимал, зачем туда еду. Потому что за взаимодействие с теми подразделениями, которые были непосредственно в аэропорту, отвечало другое наше подразделение специального назначения. Какие изменения произошли в ту ночь в планировании мне неизвестно, но мы команду получили уже непосредственно утром. И была она очень четкая – не допустить высадку вражеского десанта. Все остальные задачи, уточнения я должен был получить на месте по прибытии.

– Правильно ли я понимаю, что вы ожидали и готовились к тому, что будет? Значит, у вас была информация, что это большое вторжение состоится?

– Да, конечно. Для меня является странным фактом, когда я слышу в информационном пространстве какие-то рассказы о том, что им никто не сообщал (заявления от отдельных военных, о том, что им никто не сообщал, что будет война, - ред.). Это странное поведение и риторика. Видимо, это только слабохарактерные люди могут такие вещи вообще озвучивать. Потому что еще с весны 2021 года генерал Буданов говорил о том, что будет вторжение. Я эту риторику слышал постоянно. Активную подготовку к вторжению мы начали осенью 21-го года – готовили первых людей, группы, которые должны были работать на территории, которая потенциально может быть захвачена, партизанские движения.

Все эти вещи мы начали готовить задолго до момента вторжения. Тот факт, что войска готовились – это также факт. Мы знаем, какие подразделения и в каких местах оказались непосредственно в то утро. Поэтому, как я сказал, для меня странной является та риторика, что кто-то не знал о том, что будет вторжение.

– Расскажите об этом первом дне, когда вы выдвинулись в Гостомель, что дальше было там?

– На самом деле, с первого дня осталось очень мало в памяти, потому что после этого было слишком большое количество различных эффектных событий, которые вытеснили из памяти не столь значимые события. Но есть ряд интересных, эмоционально окрашенных для меня ситуаций, которые ярко в моей памяти отображаются.

Прежде всего, у меня был опыт взаимодействия с армейской авиацией. Но несмотря на мой опыт участия в вооруженных конфликтах – не только в Украине, но и в мире – я никогда не был под авиаударами. Это достаточно "интересный" опыт. Я впервые был в ситуации, когда есть российский вертолет Ка-52, я пытался нанести по нему поражение и понял, что стрелковое оружие в принципе просто является фактом успокоения для меня – что я могу по этому вертолету просто пострелять. Я видел несоответствие средств, которые есть у меня в распоряжении, и которые есть в распоряжении противника. Вот этот момент был для меня эмоционально окрашен, потому что я понял, что легко не будет. Эта определенная доля фатализма, которая была тогда в этих эмоциях – она и запечатлелась у меня в памяти достаточно надолго.

Второй интересный для меня момент является, по сути, противоположным первой эмоции. У меня был в распоряжении БТР-80, который имеет на вооружении крупнокалиберный пулемет. И один из моих военнослужащих нанес поражение по вертолету Ми-8, который заходил на посадку и нес российский десант. И я увидел, что одна из пулеметных очередей попала во вражеский вертолет и он начал снижаться, проводя вынужденную посадку. Эта вынужденная посадка была в пределах их операционной зоны, в пределах операционной зоны противника. Однако все же попадание было. Я это понял позже. Мы с того вертолета взяли пленного через несколько дней, который подтвердил, что поражение было осуществлено.

Но вот тот момент, когда я увидел, что это, по сути, мое первое поражение противника – когда я сначала увидел мощь противника, и впоследствии я понял, что мы также можем бить противника – это был для меня значимый момент. Даже несмотря на дальнейшее развитие событий, которое происходило, я понимал, что в принципе противника можно поразить. Противнику не было легко осуществить высадку.

Да, высадка десанта фактически удалась. Да, это стало возможным из-за совокупности факторов: слаженность и подготовка операции со стороны противника и, соответственно, неслаженность и неподготовленность поля боя с нашей стороны.

Конечно, после того, как противник совершил высадку, по нему наносилось огневое поражение, и было еще много интересных и героических событий, связанных и с нашими полками спецназа, и с десантными бригадами, которые вели бои с противником в Гостомеле. Я, к сожалению, этот момент уже упустил, получив другие команды, и к вечеру того дня я покинул место расположения в аэропорту в Гостомеле.

Но именно эта первая высадка не удалась у противника в полной мере. Он должен был высаживать десант с транспортных самолетов – этого не произошло из-за совокупности факторов: во-первых, взлетно-посадочная полоса была заблокирована, во-вторых, первый десант на вертолетах не смог осуществить своевременную высадку для захвата плацдарма. У них все пошло не по плану. Это я считаю заслугой именно тех передовых подразделений, которые, возможно, где-то в хаосе, но все же дали отпор противнику. Там и пограничники сражались, и нацгвардейцы, и срочники сражались. Это героические ребята, которые на самом деле сделали гораздо больше, чем все другие подразделения, которые участвовали в обороне аэропорта в первые мгновения высадки.

– Получается так, что именно первое сопротивление, которое встретили россияне на подлете к Гостомелю, дало дополнительное время и Киеву, и в целом пригороду. И сразу можно сказать, что это поломало планы россиян о том, как они хотели маршем идти в Киев.

– Это однозначно так. Россияне планировали захватить плацдарм – аэропорт, который потом они бы использовали как логистический хаб и точку накопления перед заходом в Киев. Этот план им не удался – плацдарм захватить не удалось. Непосредственная высадка прошла успешно, если это можно так назвать, несмотря на те потери, которые для российской армии являются допустимыми. Но дальнейшее развитие событий было для них неудачным.

Поэтому, возможно, и ближайшую задачу они выполнили в тот день, но выполнили они ее не вовремя, с нарушением всех таймингов, которые были определены россиянами при планировании. И это обусловило невыполнение ими их дальнейшего задания, что в результате привело к уходу россиян с территории Киевской области.

– Итак, Гостомель. Куда дальше? Куда дальше вас и военнослужащих из вашего спецподразделения направляют?

– Вопрос коммуникации на тот период был достаточно сложным и осуществлялся с помощью мобильных телефонов. Поскольку мы подразделения, которые привыкли работать в так сказать отрыве от основных сил, четкой команды, определенности в том, что происходит, я не получал. Специфика нашей работы предполагает, что мы всегда работаем автономно. Наше появление в аэропорту Гостомеля также было абсолютно ни с кем не согласовано и не запланировано. То есть основные силы – подразделения Вооруженных сил, подразделения Нацгвардии – осуществляли свои плановые мероприятия, я видел, что они у них были. Возможно, не все они были выполнены в правильном формате и не все удачно, но плановые мероприятия осуществлялись.

Я ситуативно сначала пообщался с одним из командиров бригад Нацгвардии, затем с другими подразделениями и должен был сориентироваться по обстановке. У меня достаточно умений и навыков, чтобы иметь возможность ориентироваться в обстановке, которая быстро меняется. В принципе это и было моей задачей. Когда я вышел на генерала Буданова, чтобы уточнить наши дальнейшие задачи, он фактически подтвердил то, что я сейчас говорю.

Он сказал, что на данном этапе на направлении Ирпень - Буча - Гостомель - Горенка вы будете одним из спецподразделений, которое должно обеспечить передний край и остановить противника на этом участке. Суть этой задачи предусматривала не дать противнику зайти в Киев. Это направление, которое мне определил руководитель, оно оставалось одним из самых горячих в течение следующих двух месяцев, на котором мы осуществляли все свои дальнейшие мероприятия.

– А есть ли у вас сейчас понимание, почему все-таки россиянам удалось преодолеть такое большое расстояние в течение первых недель большого вторжения?

– Это на самом деле не было большое расстояние. Но да, у меня есть понимание. Через два месяца наше подразделение совершило очень похожую по прецедентности атаку на территорию Российской федерации. Мы также с помощью армейской авиации, крутых ребят и пяти вертолетов осуществили заход на территорию противника в Белгородской области, на город Белгород, атаковав их НПЗ. Это максимально похожая операция за исключением того факта, что мы не осуществляли десантирование. Ключевыми факторами в успехе нашей операции была внезапность, дерзость и мысль о невозможности выполнения этой миссии. Это же можно сказать и о первой российской высадке в Гостомеле – внезапная, дерзкая, неожиданная.

– Мы слышим разные версии: Путин – сумасшедший, Путин живет в своем иллюзорном мире, что он империалист и тому подобное. Почему, по вашему мнению, Путин пошел на такое преступление и начал большую войну против Украины? И когда, как вы считаете, у него в голове зародился этот план?

– План большой войны никогда не покидал головы россиян. Надо понимать, что это империалистическая политика, это все план реванша для восстановления Советского союза. Это не одномоментное решение и не просто какая-то прихоть Путина – это продолжение имперской политики Российской федерации в отношении окружающих ее народов.

Вернусь в 2014 год, когда, вероятно, многие украинцы с удивлением осознали, что на нас напали. Это событие, которое никто не ожидал. Но мы же не обращали внимание на то, что постоянно происходило на границе с Россией. Это и Грузия, и события в Чечне, в Дагестане, в Молдове с ПМР. Все это создание зон нестабильности, которые позволяют поддерживать постоянное напряжение. Те страны, которые достигли своего пика, которые имели относительную стабильность и благополучие, не имели возможности получить такие стимулы к развитию, как Россия: постоянная война, постоянная потребность в квалифицированных кадрах, в вооружении. Это все само по себе стимулировало экономику и развитие. Нападение на Украину – на крупный субъект на территории Европы – стало просто продолжением этой политики.

– Как вы считаете, изменились ли цели Путина от 24 февраля 2022 года до сегодняшнего дня, учитывая то, что он все-таки споткнулся об Украину, он получил здесь "по зубам"?

– Правильно. Стоит понимать, что недооценка противника всегда плохо заканчивается. Если вы вспомните выступление Путина буквально в начале вторжения, то озвученные им цели войны – денацификация и еще там что-то. То есть размытость и ширина трактовки его заявлений дает ему возможность на любом этапе сказать "я своих целей достиг". Было также среди целей и захват Донецкой и Луганской областей, что на данном этапе достаточно близко к реальности.

Конечно, эго Путина радовал тот факт, что он войдет в историю как тот, кто начал новую большую войну в Европе. Произошло бы это только по его желанию? Нет. Это была спланированная цель еще задолго до его прихода к власти.

– С чего начинается история создания вашего спецподразделения?

– История спецподразделения начинается задолго до полномасштабного вторжения – с 2014 года. Сама идея создания подразделения с такой эмблемой, которую мы носим, зародилась на далеких полях Донбасса во время первого вторжения Российской федерации.

Один из нынешних руководителей этого подразделения с небольшой группой энтузиастов, которые на тот момент служили в одной из механизированных бригад, решили добавить идеологическую составляющую к развитию своего подразделения. Они выбрали эмблему, идеологию и, по сути, положили старт дальнейшему развитию этой идеи. Ребята под Кутейниковым повесили первые шевроны с изображением призрака, вложили мысль о неотвратимости борьбы, о непрерывности и сакральности борьбы украинского народа против поработителей. И эту мысль мы несем уже долгое время.

– А название "Шаман"?

– Она появилась стихийно. Сначала подразделение должно было иметь другое название, это произошло случайно. Мы носили шеврон и идею, и вокруг нее собирались энтузиасты из разных подразделений. Мы все друг друга знали. Например, в моем подразделении люди, с которыми я в разное время воевал бок о бок на разных участках фронта. Сплоченность вокруг шеврона как нашего тотема была для нас ключевой.

Когда началось полномасштабное вторжение, было примерно 15 человек с этим шевроном, мы собрались в одном месте, чтобы выполнить одну задачу. Впоследствии к нам присоединилось такое же ветеранское подразделение. Затем мы начали расширяться за счет отчаянных людей, которые в разные периоды времени оказывались с нами в боях и мы видели, что их можно с нами оставить.

Поскольку командиром подразделения на тот момент был я – мой позывной "Шаман" – один из представителей Главного управления разведки постоянно для упрощения идентификации говорил, что это "люди Шамана", потому что у нас не было названия. Все понимали, что этот шеврон – это люди "Шамана". Когда людей стало больше, нас начали идентифицировать как "Шаманбат". Это название прижилось, и впоследствии оно начало становиться как бренд и его стало сложнее изменить.

То есть здесь присутствует некий элемент культа личности. Не могу сказать, что я этому рад. Пожалуй, стоило бы когда-то провести ребрендинг, но, думаю, этим займется уже кто-то из младших руководителей, которые когда-то займут мое место.

– Кто эти люди в вашем подразделении? Это все те, кто участвовал в боевых действиях с 2014 года, или это в основном люди, которые до 2022 года имели другие гражданские профессии и не имели военного опыта?

– На самом деле это люди, которые, скорее всего, могут быть вашими соседями. Они могут покупать кофе в одной кофейне с вами, и вы этого просто не знаете. Запрос на сильных и отважных, который был в начале широкомасштабного вторжения, и обусловил состав подразделения – требовались сильные люди, с опытом, которые знали, что делают.

Дальнейшее развитие конфликта требовало наличие в подразделении людей, которые умеют работать головой, планировать операции, которые способны к определенной военной хитрости и в целом понимают, что такое военная наука. Поэтому на данном этапе это достаточно серьезный симбиоз людей умных, сильных и отважных. Мы всегда стараемся "прокачивать" именно эти "скиллы" в нашем личном составе – способность думать, принимать решения, бороться за свою идею и коллективно отстаивать свое право на существование, право на борьбу и свое право на выживание.

У нас в целом интересный формат подразделения, потому что мы все знаем друг друга. Большинство личного состава подразделения имели общую историю задолго до прибытия в подразделение. То есть не исключены родственные элементы, не исключены товарищеские элементы, когда люди из одного спортивного клуба, с одной улицы, из одного города, которые друг друга знают. У нас много военнослужащих, которые являются братьями. Во время нашего второго вертолетного захода на Белгородщину в двух вертолетах сидели по паре родных братьев.

Много людей пришли из разных социальных сфер. Есть люди, которые были финансовыми директорами, когда-то у нас был заместитель министра и один из генералов, которые пришли простыми бойцами.

Я могу рассказать историю об одном из генералов. Сначала я не знал, что он генерал. Но понял, что это не рядовой гражданин. Я видел, что он имеет правильную военную выправку. Поэтому сразу захотел разобраться, кто это такой. Я начал задавать наводящие вопросы, и он сказал, что он генерал. Я сказал: "Окей, продолжай копать, сейчас именно такая задача".

– Как вы ищете этих людей? Как вы их отбираете, тренируете, готовите?

– Я, по сути, уже описал начальный принцип рекрутирования. Мы все друг друга знаем. Чужим людям сложно попасть в подразделение, если мы их не можем как-то идентифицировать. Но на данном этапе процесс рекрутинга запущен. Есть сайт, который можно найти на официальной странице Главного управления разведки. Запущена программа с QR-кодом и рекламой. Часто эта реклама появляется в средствах массовой информации.

Есть сайт, на котором просто можно заполнить анкету, он называется "Пиратский корабль". По запросу "Шаманбат ГУР МО" можно найти его в Google. Процесс максимально упрощен: есть ссылка на переход на анкету, заполняется анкета, затем происходит ее рассмотрение нашей командой по рекрутингу и дальнейшее изучение кандидата. После этого с кандидатом связываются, звонят даже на выключенный телефон, и он понимает, что пришло время.

– На выключенный телефон?

– Да, среди спецслужб есть такая шутка. Когда для спецслужб очень важно найти объект, то ему позвонить даже на выключенный телефон.

Если этот рекрут нам подходит, мы максимально быстро осуществляем его изучение и вводим в нашу подготовительную команду. После этого происходит процесс обучения. В войсках это называется базовая общевойсковая подготовка, у нас она немного видоизменена, этот подготовительный процесс происходит с нашими инструкторами и на наших тренировочных базах.

Количество подготовительных дней может быть разным в зависимости от качества личного состава, который обучается. Может быть так, что мы переводим людей из других подразделений, они уже имеют определенный опыт и нужен всего месяц, чтобы привести их к нормальному бою. Если человек без опыта – нужен более длительный период, чтобы поставить его в строй.

Затем происходит профессиональная доподготовка непосредственно в подразделении. Приходят представители из разных подразделений и разбирают людей по направлениям: кто-то становится пулеметчиком и он идет в одну группу, кто-то – разведчиком, который может ходить на дальние дистанции, и идет в другую группу, кто-то – FPV-шником, кто-то – минометчиком. Дальше идет специализация. Людей разбирают по подразделениям, и уже проводят подготовку в контексте его специализации, то есть "дотачивают".

В среднем от принятия присяги до первого боя проходит 4-6 месяцев. И то 4 месяца – это скорее редкость. Например, когда россияне вторглись на Харьковщину весной прошлого года, нам была нужна вся наша мощь и мы максимальным составом выдвинулись на линию фронта. Поэтому на тот период новобранцев в нашем подразделении уже не было.

Но когда обстановка стабильная, когда у нас есть возможность завершить процесс подготовки – то он, как правило, занимает до полугода. И только после того, как человек готов, мы можем дать ему право на определенное участие в операциях – причем не на ключевых ролях. Достаточно долго командиры присматриваются к военнослужащему и "дошлифовывают" его.

– Из того, что вы упомянули во время нашего разговора, и из открытой информации я поняла, что ваши военнослужащие выполняют в том числе задачи в тылу у врага. Насколько глубоком тылу? Как далеко удавалось заходить?

– Я уже озвучил вам определенный перечень операций.

– Белгородская область.

– Да. Сразу скажу, что в Главном управлении разведки есть подразделения, которые заточены именно на long-range, они заходят на максимально глубокие дистанции на территории России и наносят поражение противнику. Если говорить о 500-километровых зонах, то у нас таких операций еще не было. Но мы проводили рейдовые операции на территории Белгородской и Курской областей на достаточно значительную глубину. Специальные активные мероприятия, которые связаны с перебиванием логистики на территории России, атаки на логистические колонны – это для нас достаточно привычные задачи.

Подразделение в том числе работает за пределами территории нашего государства, мы имеем такое право и возможность выполнять по миру задачи, которые предусматривают поддержку сил Главного управления разведки, обеспечение разведывательных задач. Мы можем работать по россиянам за пределами нашего континента.

– С какого года, с какого периода начался ваш военный путь?

– Я начал воевать – если мы говорим об участии в активных боевых действиях – с 2015 года. Cкоро будет годовщина. Но я профессиональный военный и попал в армию еще задолго до 2015 года.

– Как бы вы оценили нынешнее состояние российской армии?

– Если мы говорим о комплексной оценке, то российская армия сейчас на высоком уровне, как и украинская. Мы постоянно находимся в состоянии активных боевых действий, совершенствуемся, мы делаем выводы, растем и развиваемся. Точно такая же ситуация с российской армией.

Тот факт, что личный состав у Российской федерации на данном этапе находится не в очень хорошем состоянии – это действительно факт. Непосредственно боевые подразделения у них заканчиваются, поэтому у них есть ускоренная подготовка и мобилизационные мероприятия, а как результат – низкая эффективность этих новых подразделений. Но подразделения, которые имеют меньшую смертность, приобретают опыт. Это делает их сильнее. То же можно сказать и о нашей армии на данном этапе.

Для победы в любой битве важны два фактора – качество и количество. У Российской федерации проблем с количеством нет, качество в определенной специализации присутствует у них также. Мы пытаемся достичь качества во всех военных сферах, но, к сожалению, их количество преобладает над нашим качеством.

Кроме того, сразу видно на поле боя, кто первый адаптировался к быстро меняющейся обстановке. Мы видели период боев за Покровск, когда у противника была инициатива. Потом произошло чудо – инициатива противника была переломлена, наши подразделения пришли в себя, сделали выводы, провели реорганизационные мероприятия. И противника остановили. На некоторых участках фронта мы даже начали контратаковать. Это классический пример того, как меняется расстановка сил на поле боя и благодаря чему.

– Если бы вас спросили, какие операции с участием "Шаманбата" в нынешней войне вы могли бы назвать выдающимися, которыми гордитесь? Какие это операции?

– Странный вопрос, я никогда себе его не задавал – как это гордиться выполненной работой. Вопрос, который на самом деле ставит меня в несколько неудобное положение, потому что это моя работа. Я не понимаю, почему должен гордиться тем, к чему я готовился долгий период своей жизни. И самое главное – я за это получаю зарплату.

Был когда-то такой интересный фрагмент из жизни "отцов" Специальных сил – американских подразделений UDT (Underwater Demolition Team), которые говорили, что люди, которые убивают ради удовольствие – это психопаты. Люди, которые убивают за деньги – это наемники. А люди, которые убивают за деньги и удовольствие – это спецназовцы. Поэтому не вижу вообще чем гордиться в том, что я просто выполняю свою работу.

Тот факт, что мы меняем расстановку сил на поле боя, дает мне возможность чувствовать завершенность процесса. Тот факт, что я участвовал в определенных дерзких операциях непосредственно, и потом мой личный состав участвовал в очень рискованных операциях, которые чаще всего заканчивались успехом, даже несмотря на потери или другие негативные сопутствующие элементы – это также дает удовлетворенность процессом.

Я участвовал в десантировании на Змеиный, я участвовал в операции в Белгородской области. Мои подразделения непосредственно участвовали в захвате плацдарма на левом берегу Днепра на Херсонщине, в отражении атаки на Харьковщине...

Окей, если действительно говорить о том, чем гордиться, то прошлой весной нам удалось остановить российское наступление на Харьковщину. Это можно назвать положительным элементом, потому что мы предотвратили серьезные стратегические проблемы на территории нашего государства. Есть ряд операций, которые мы провели за пределами нашего государства, которые также важны в политическом процессе. Это моя работа. Я не горжусь тем, что делаю. Я не чувствую потребности в том, чтобы удовлетворять себя таким образом.

Единственное – я могу чувствовать определенную фрустрированность, если не удается осуществить то, что я хочу, то, что требует государство, то, что приказывает мой руководитель. Вот это для меня является ключевым. То есть успешная операция и должна быть успешной. Я не должен испытывать никакого другого чувства, кроме ощущения выполненного дела. Когда мне и моему подразделению не удается что-то сделать – тогда я испытываю эмоции, они обычно негативные, потому что это свидетельствует о моем несовершенстве, о проблемах в планировании, выполнении, о проблемах, которые я не заметил или упустил. Вот эти эмоции для меня важнее, чем чувство удовлетворения или гордости за себя.

Это более глубокий вопрос – не врать самому себе. Если ты сам себе не врешь, то тебе есть за что себя уважать, и все.

– Есть ли у вас собственное понимание того, почему россиянам, к сожалению, удается уже больше года наступать на разных направлениях фронта?

– Да. Вы видели, или, возможно, читали книги Толкина о "Властелине колец"?

– Только фильмы смотрела, книги не читала.

– Фильм также хорошо иллюстрирует всю аллегоричность ситуации. Вы видели там такую народность, как орки. Еще там были эльфы, люди – то есть более светлые и положительные персонажи. Можно провести аналогии. Эльфы – это европейцы, представители Запада, которые участвуют в боях на территории Украины. Люди – это непосредственно украинцы, которые ведут освободительную войну против захватчиков. Орки – это те же россияне. Так вот, орки, которые пришли из своего Мордора, черных, заброшенных, опустошенных земель, ничего, кроме страха и боли, в своей жизни не видели. И они идут за лучшей жизнью на территории, которые населяют люди. Вот такая их мотивация.

Это не дисциплина, не мотивированность, не преданность делу. Это страх и слепая ярость, которая гонит их вперед. Это две эмоции, которые с детства воспитывают в россиянах. Когда я вижу россиянина за границей, я понимаю, что хоть он и одомашненный, похожий на человека, но внутри это обычный орк, который при первой психотравмирующей ситуации проявит именно эти две эмоции – страх и ярость, ненависть ко всему живому вокруг.

Каждый военнопленный, которого мы берем, он приводит какие-то невероятные аргументы, связанные с кредитами, желанием заработать деньги, с желанием выжить. Это рядовые граждане, которые никогда не жили нормально, у которых не было финансовых средств, которых поймала их милиция и было к чему прицепиться, этот рядовой россиянин попадает в тюрьму и дальше на поле боя. На страхе основана вся их идеология.

Видимо, в их культуре есть еще и определенный некрофильный культ: все герои – посмертно, у них лежит какой-то мертвый "чудак" на центральной площади, канонизируют мертвых. Был у них царь, россияне его ненавидели, потому что он жил хорошо, ездил в Европу, был красивее, умнее. Они его убили, а потом канонизировали, потому что он якобы был молодец. Ничего живого для этих людей не имеет ценности.

– Учитывая наше нынешнее положение на фронте, учитывая положение россиян, учитывая отдельные геополитические факторы, при которых наши западные союзники и партнеры говорят о том, что пора как-то договариваться и вести переговоры, как вы считаете, как будут дальше развиваться события в нашей войне с Россией?

– Если долго делать одни и те же вещи и ждать после этого изменений, то ничего, кроме разочарования, пожалуй, не будет. Есть такой спортивный постулат: если ты правильно питаешься и правильно тренируешься, а результата нет, то, наверное, ты неправильно питаешься и неправильно тренируешься.

На данном этапе на поле боя достигнут определенный паритет. Технически мы, пожалуй, можем наступать, но на данном этапе никакие наши аргументы на поле боя не действуют. Наступление противника достаточно ограниченное и, по сути, безрезультатное. В масштабах этой войны 10 километров в одну или другую сторону фактически не играют никакой стратегической роли. Это тактические успехи. Считать их значимыми – это унижать саму концепцию войны.

Если ни одна из сторон на данном этапе ничего не меняет на поле боя и не придумает – происходящее обречено на затяжной период. Затяжной период невыгоден прежде всего российской экономике, потому что она вся обложена санкциями и коллапсирует. Они перестраиваются на военные рельсы, но исторически Россия после затяжных войн распадалась именно из-за экономических факторов.

Экономика Украины на этом этапе в значительной степени является дотационной благодаря постоянной помощи от партнеров. Но она более стабильна, чем экономика России. Поэтому, видимо, остановка войны будет более выгодной для России. Это мое мнение. Для Украины остановка войны будет означать потерю территорий, которые сейчас захвачены, на определенное время.

Если говорить о прогнозе: отказ России от имперских амбиций вряд ли произойдет. Поэтому наличие под боком лучшей, более развитой Украины будет для россиян чрезвычайно неудобным и раздражающим фактором. Они будут пытаться захватить нашу страну постоянно. Тот, кто думает, что это остановится и можно пересидеть, очень ошибается.

Единственный выход для Украины, по моему субъективному мнению – это возможность развалить Россию на несколько независимых государств, которые будут иметь право на существование, здоровую конкуренцию. И это даст каждому отдельному региону России возможность на прекрасную жизнь. Россия как имперский проект обречена быть "косплеем" Мордора в реальном мире, обречена постоянно гореть, дымить, вонять, быть таким тлеющим вулканом и фактором постоянного напряжения и конфликтов для всего мира. Когда она распадётся на множество отдельных стран – это будет её элементом перерождения и очищения фактически через смерть – она будет процветать.

– Верите ли вы в то, что по крайней мере какое-то временное прекращение боевых действий может быть в этом году?

– Да. Я думаю, что временное прекращение боевых действий будет. Потому что передышка, видимо, нужна всем. Как именно это произойдет – для меня остается загадкой. Я слабо представляю себе полную остановку или переход к формату АТО или миротворцев. Хотя я лично не верю в силу миротворцев в этом конфликте.

Необходима ли эта остановка? Необходимость изменений. Как они произойдут – или после остановки, или непосредственно во время ведения боевых действий – это уже следующий вопрос. Пойдет ли на пользу остановка? России – точно. Они умеют быстро адаптироваться и делать выводы. Мы должны это учитывать. Если Украина не сделает выводы – то получит большую проблему.

Поэтому я думаю, что хотя остановка и возможна, но она требует максимально больших усилий от нашего руководящего аппарата в целом, максимально больших усилий от людей, которые планируют дальнейшую судьбу нашего государства.