О том, с чем Украина и Россия подходят к новым переговорам в Стамбуле и когда Дональд Трамп все же решится ввести санкции против страны-агрессора – читайте в колонке заместителя главного редактора РБК-Украина Милана Лелича.
Главное:
"Я дам вам знать через две недели", – такой дедлайн 28 мая установил Дональд Трамп, отвечая на вопрос о том, хочет ли Владимир Путин прекращения войны.
Это заявление можно было бы анализировать серьезно, если бы точно такой дедлайн – в две недели – Трамп не оглашал в середине мая, а до того – в конце апреля. А до того, в конце марта, не говорил о "психологическом дедлайне" без конкретного срока. А промежутке не заявлял бы о том, что никаких дедлайнов вообще нету. И если бы американские медиа еще во время его первого президентского срока не обнаружили, что "две недели" – излюбленный дедлайн Трампа для решения любого вопроса: от налогов до борьбы с ИГИЛ.
О том, передвинет ли Трамп свой дедлайн снова, отменит его вовсе, или обрушится с новыми обвинениями на Украину, Россию или обеих сразу, или вовсе промолчит – узнаем уже после того, как 2 июня в Стамбуле пройдет второй раунд российско-украинских переговоров.
После последней встречи в Стамбуле 16 мая на дипломатическом треке случилось не так много всего. Потенциально главное событие последних недель – телефонный разговор Трампа и Путина – не принесло никаких осязаемых результатов. А по словам многочисленных собеседников РБК-Украина как в украинских, так и в европейских политико-дипломатических кругах, лидеры Европы были не просто разочарованы, а подчас даже шокированы.
Ведь все расчеты были очевидны. Трамп постоянно требует прекратить "бойню" в Украине. Украина ежедневно подчеркивает, что готова сделать это немедленно и без каких-либо условий. Россия же всячески затягивает процесс и эти условия выдвигает. Кто же в таких условиях на самом деле "не хочет мира"? Казалось бы тут, возможен один-единственный ответ. Но нет.
По итогам разговора Трампа и Путина единственное, что было более-менее понятно – то, что хозяин Белого дома уже изрядно подустал от происходящего и подумывает вообще выйти из украино-российской истории. Так ситуацию расценили и в Киеве, и в других европейских столицах.
Более того, вовсю пошли разговоры о том, что на самом деле в приоритете для Трампа – не окончание российско-украинской войны, а широкомасштабное бизнес-сотрудничество со страной-агрессором. Собственно, так многие считали и ранее, но при этом полагали, что необходимо одно условие – российская агрессия против Украины перед этим должна закончиться.
А теперь показалось, что условие вовсе не такое уж и обязательное: покупать, продавать и добывать можно и пока боевые действия продолжаются. Достаточно, чтобы параллельно Москва могла поддерживать хотя бы имитацию каких-то мирных переговоров.
Впрочем, накануне новой встречи в Стамбуле ситуация все-таки не выглядит настолько уж мрачно. США не хлопнули дверью, топ-представители администрации Трампа продолжают активно общаться с европейцами и комментировать происходящее, как и сам Трамп.
Дежурно уколов Зеленского, он в последние дни все же гораздо жестче высказывается в адрес Путина. Американские сенаторы, в том числе из окружения Трампа, все громче подают свой голос за антироссийские санкции. Давление на агрессоров идет и из Европы, со всех сторон.
Потому хотя путинский пресс-секретарь Песков и заявлял, что о каких-то дедлайнах для подготовки российского мирного меморандума "не может быть и речи", россияне все же зашевелились.
Но, конечно, в своей привычной манере, с постоянными затяжками, передергиваниями и открытым обманом. К примеру, они обещали прислать свой "меморандум" и Украине, и Западу – теперь же настаивают, что покажут его только на месте, в Стамбуле.
Причина такого поведения Москвы понятна всем, кроме одного великого мирового лидера: Россия намерена воевать дальше, пока для этого (по крайней мере, по ее расчетам) есть условия, возможности и надежды на "успехи на земле".
Прямо такое в "мирный меморандум", конечно, не запишешь, потому россияне организовали контролируемый "слив" в мировые медиа своих возможных требований в Стамбуле: "нерасширение НАТО на восток", нейтралитет Украины, "защита русскоязычных" и так далее. Классический пробный шар, с целью проверить официальную и неформальную реакцию и при необходимости подправить свои тезисы, с которыми они уже приедут в Стамбул.
Что именно окажется в документе, судя по всему, все узнают только в понедельник, но требования агрессоров наверняка широко заступят за украинские "красные линии".
Судя по прошлому раунду, атмосфера переговоров в Стамбуле будет крайне напряженной, но не менее напряженная борьба развернется после их завершения – за интерпретацию результатов. И главным образом, за то, как эти результаты преподнесут главному заокеанскому зрителю.
Трамп точно не будет разбираться в деталях взаимных требований: условно говоря, кто и как будет мониторить прекращение огня, на сколько километров и в какую сторону возможно отведение войск, какие именно украинские законы будут требовать изменить агрессоры и возможно ли это в принципе и т.д. Действенность хотя бы даже не мирного соглашения, а устойчивого прекращения огня зависит как раз от подобных вещей. Но в биполярной шкале Трампа "good deal" – "bad deal" таким деталям места нет. И россияне наверняка попробуют этим воспользоваться.
Вполне возможно, что "успешность" переговоров в Стамбуле будет определяться тем, кто последним сможет сформировать мнение Трампа о них: условный Марко Рубио или условный Стив Виткофф. И как долго это мнение в принципе будет формироваться. Ряд собеседников РБК-Украина считают, что с понедельника и Стамбула события снова начнут разворачиваться интенсивно.
Процесс будет идти, прогресс достижим едва ли, при условии, что две стороны ставят перед собой диаметрально противоположные, взаимоисключающие задачи: Украина – прекращение огня, Россия – продолжение войны. Разве что Трамп все же решится изменить баланс сил своими "ядерными санкциями". Но для этого американскому президенту еще надо созреть. Сколько ему еще понадобиться времени, измерить невозможно: ведь "две недели" у Трампа заканчиваются не через 14 дней, а когда решил сам Трамп.