Денис "Кит" Прохоров: Если не будет Украины, свободной Беларуси тоже не будет

Кто из беларусов воюет в ВСУ, как проходили бои под Киевом, отправит ли Лукашенко армию против Украины и при каких условиях Беларусь снова станет свободной страной – в интервью РБК-Украина рассказал командир полка Кастуся Калиновского Денис Прохоров с позывным "Кит".

В 19 лет он покинул родную страну, не желая жить в атмосфере лукашенковского угнетения. В Украине в полке "Азов" за годы войны в Денисе Прохорове с позывным "Кит" воспитали первоклассного бойца, инструктора и воина – он же в ответ доказал преданность идеалам свободы непосредственно в бою, убивая оккупантов и шаг за шагом избавляя Украину от путинской агрессии.

В интервью РБК-Украина "Кит" рассказал о том, чем живет его боевое братство и детально описал картину сражений с кремлевской ордой, в которых ему довелось побывать с первых дней полномасштабного вторжения.

Ниже сокращенная версия разговора, полное интервью на YouTube-канале РБК-Украина.

– Как и зачем ты попал в Украину в юные годы: бегство от режима или поиск приключений?

– Сейчас мне 27 лет. Моя первая попытка приехать в Украину была в конце июля 2014 года, когда мне было 19 лет. Хотел вступить в "Азов", поскольку на то время у меня там уже были друзья, которые много рассказывали об этом подразделении.

Вообще я собирался уехать из Беларуси, точнее сказать – от режима Лукашенко, еще с 17 лет. Так как уже тогда хорошо понимал, в какой атмосфере мы живем и что происходит. Я много интересовался историей, рано узнал что такое "бело-червоно-белый стяг", про год существования Беларуской народной республики в 1991 году, гербе Погоня. Также много интересовался Украиной как братским народом и братской страной.

На Майдан у меня приехать так и не получилось, поскольку в Беларуси были очень строгие нормы производственной отработки после училища. И если бы я их нарушил, то семье грозили бы миллионные штрафы. Хотя очень хотел приехать на Майдан. Но уже летом 2014 года, закрыв все дела по отработкам, как только мне стукнуло 19-ть, я сразу рванул в Украину. Тогда уже Крым был аннексирован, и я очень хорошо понимал, что имперская агрессия России на этом не закончится.

– Как попал в полк "Азов"?

– Тогда попасть иностранцам в украинские подразделения было очень сложно, и в "Азов", в общем, тоже. Нужно было иметь много рекомендаций. В первый мой приезда в Украину, а я с другом приехал, нам не удалось присоединиться к "Азову". "Азовцами" мы стали только в конце зимы, то есть в начале 2015-го.

Тогда о нас многие сказали добрые слова, поручились и заверили, что мы очень хотим попасть на фронт и защищать Украину. Тогда мы познакомились с командиром и поехали на базу "Азова" в Юрьевку (окрестности Мариуполя, Донецкая область, - ред.).

– В Беларуси остались родные? Нет ли у них проблем из-за твоей позиции?

– Такого, чтобы прям угнетали, то не было. Не было даже обысков, когда я уехал, хотя, я так понимаю, что КГБ было в курсе всего. Единственное, что по стандарту забрали жесткий диск компьютера и не вернули. Это еще в 2014-м.

А в 2022-м к матери пришли чекисты и заставили ее записать видеообращение ко мне со словами что-то типа: "сынок, вернись, я не хочу, чтобы ты был фашистом и убийцей, лучше отсиди в тюрьме на родине", и все такое. Но мы заранее с матерью условились обо всем, и я ей сказал, чтобы она записывала и говорила все, что продиктуют чекисты.

– Вернемся к "Азову". Чем занимался с 2015 года – какой род войск, задачи?

– На момент моего присоединения к "Азову" я попал в разведку, которая тогда уже была разделена на две части – на украинцев и иностранцев. Я попал, естественно, к иностранцам. Поначалу было тяжело даже чисто коммуникативно, потому что у нас в основном были англоговорящие. Были британцы, шведы, французы. Они говорили на английском, а я нет.

Все инструктажи у нас тоже были на английском, потому приходилось постараться, чтобы все понять. Но за пару месяцев мы уже и на полигоне много постреляли, и тактическому слаживанию научились, и в итоге нам – беларусам – предложили стать инструкторами для новобранцев на киевской базе АТЕК. Это был отборочно-тренировочный лагерь для отсева людей. Потому что желающих попасть в "Азов" было в 2015 году особенно очень много, а подходили далеко не все.

Мы согласились с тем условием, что все же будем иногда выезжать на боевые, так как мы не для того приезжали в Украину, чтобы сидеть на киевской базе. Командиры сдержали слово и в некоторых операциях еще той войны я принял участие. Например, в освобождении Широкино.

Также была и разведка, с минометами отрабатывали. Не скажу, что этого было много. Хотелось бы больше на то время, но все же наша и моя лично специфика в "Азове" была направлена на инструкторство.

За время инструкторства мы и сами выросли как специалисты, так как постоянно совершенствовали навыки физподготовки, медицины, владения оружием, тактики. Сами проходили различные курсы от приглашенных инструкторов.

– Перейдем к событиям полномасштабной войны 2022 года и созданию полка Кастуся Калиновского. Когда появилась идея, какие цели и почему такое название?

– С началом полномасштабной войны мы собрали сначала 15 беларусов и приехали на тот момент еще в ТРО "Азов Киев". Сначала не думали о том, чтобы создавать что-то отдельное, но очень быстро сработало сарафанное радио и к нам начали присоединяться все больше и больше живущих в Украине беларусов.

Кто-то где-то услышал, что вот есть беларусы, они с "Азовом", у них есть оружие, война подбирается к Киеву, нужно присоединяться. И пошел поток. Таким образом мы одними беларусами сформировали внутри ТРО "Азов" что-то похожее на роту. Поток не останавливался и на построении из всего состава уже половину составляли беларусы.

Меня это не удивляло, потому что для Беларуси сейчас час Х, так же, как и для Украины. Если путинский режим будет остановлен в Украине, то у нас появится шанс поехать и освободить Беларусь. Если же не будет Украины, свободной Беларуси тоже не будет.

В какой-то момент нас стало уже достаточно много, чтобы сформировать из беларусов отдельный батальон, а батальон в батальоне это немного странно. Потому, когда поступило предложение от ГУР МО о том, чтобы мы создавали отдельное подразделение – официально на контрактах с оформлением – мы, конечно же, согласились. Тем более, что беларусам очень нужно было оформление – потому что с началом полномасштабной войны уже началось плохое отношение к беларуским паспортам, подозрение и недоверие по понятным причинам. И это банально усложняло даже наше передвижение по блокпостам и так далее.

Так и появился полк Кастуся Калиновского. Вариант названия был еще имени князя Острожского, но есть уже такая украинская бригада. Калиновский – беларуский национальный герой, который ненавидел московитов, поднимал восстания против них, и всегда говорил, что "пока над нами москаль, то никакой свободы не будет". Все актуально и по сей день, потому мы и взяли себе в название этого борца за свободу.

– В полку сейчас воюют исключительно беларусы?

– Ну, смотрите, вот у меня есть украинский паспорт, потому я вроде как и украинец, и беларус по рождению. Но вообще в основном беларусы, есть единичные исключения, но не более того. Да и ГУР поставил условие, чтобы мы принимали только беларусов, чтобы была единая связь и единая коммуникация, без сборной солянки.

– Сколько бойцов полк по составу сейчас?

– Я все время говорю "больше трехсот", а там пускай гадают.

– Ты был ранен во время обороны Киевской области. Можешь рассказать о тех боях подробнее.

– Могу даже очень подробно. Это было в составе ТРО "Азов". Когда нас, беларусов, было еще очень мало – около 15 человек – мы распределились в ТРО по разным группам. И как имеющий уже боевой опыт, я попал в первое ударное крыло разведгруппы, которая составляла около 40 человек. Это были первые дни войны – конец февраля-начало марта.

Вместе со мной туда попал и мой лучший друг Илья "Литвин", мы с ним составляли расчет РПГ. На тот момент это было самое серьезное вооружение из того, что было у нас, пехоты. Все остальное было стрелковое оружие, учитывая, что в Киев уже тогда ехала тяжелая техника врага. Надо сказать, что мы тогда очень обрадовались, потому что надоело сидеть на базе, читая новости, а вы помните какие в те дни поступали новости.

Первой нашей боевой задачей была защита Васильковского аэродрома, на котором был прорыв. На тот момент еще ВСУ взяли в плен разведгруппу врага. Это были одни из первых пленных орков. Командиров взяли в плен, остальных "порешали". Так вот на Васильковском аэропорту наше дежурство закончилось быстро, там больше работы особой не было. Нам сказали, что мы едем в направление Гостомеля и уже там будем искать себе работу. Две ночи мы ночевали в районе Гостомеля и потом уже пришла информация от смежников, что враг окружает Бучу и мы выезжаем встречать колонну противника.

Выехали на точку, перед Бучей спешились, разделились на группы. Ударное крыло пошло на перекресток в сторону Ворзеля. Группа эвакуации осталась на том месте, где мы спешились. Мы пешком прошли Бучу, это уже была серая зона. Понятно было, что мы приближаемся к месту боевых действий, потому что по мере нашего передвижения вокруг становилось все больше сожженной техники, каких-то неразорвавшихся снарядов, тел. Громче был слышен гул техники.

Мы понимали, что это техника врага. И стали ее ждать, чтобы ударить в бок. На том месте был отель "Вилла Сан Марино". Мы ожидали, что враг поедет по трассе, однако тактика орков не заставила себя ждать и они поехали по незаасфальтированной дороге, где с двух сторон стояли гражданские дома. Там и завязался первый контакт у ребят, но еще не у нашей группы, а мы продолжали держать дорогу по приказу командира. Вскоре начался серьезный обстрел – и САУ, и танками – и мы вынуждены были забежать на территорию отеля.

Вариантов на тот момент у нас было три. Первый: это попытаться всех наших собрать и выбегать в чистое поле, которое на тот момент могло уже простреливаться со стороны. Второй: бежать по дороге, которая точно простреливается техникой, надеясь на удачу и на то, что тебя не зацепит. А там 30-е калибры и если зацепит, то насмерть. И третий вариант: укрепляться на территории отеля, держать круговую оборону и ждать нашу эвакуацию. Был выбран третий вариант.

В первые минуты боя у нас было большое количество раненых, в том числе и тяжело раненных. Напомню, что я с Ильей "Литвином" были в расчете РПГ, потому мы, забежав в здание, заряжали гранатомет, он выбегал делать выстрел, а я в доме оказывал помощь раненым. Один выстрел он сделал, мы зарядили второй снаряд, он выбежал на улицу во второй раз и после этого я перестал его видеть.

Начались плотные обстрелы здания, крыша начала гореть, все рушится, и тут забежал какой-то парнишка, сказал что у них (на территории отеля, - ред.) есть укрытие. Это оказалось какое-то подвальное помещение, что-то вроде бойлерной, где было очень мало места. А нас около 20 человек с ранеными.

Там мы начали помогать раненым, с нами были и парамедики, я просто им помогал. Но все время думал, где сейчас Илья. Когда увидел, что парамедики уже нормально справляются с оказанием помощи, то сказал командиру, что я выхожу искать Илью. Я тогда понимал, что он либо "200-й", либо "300-й", и в обоих ситуациях мне необходимо его найти.

Я выбежал на улицу, обстрелы продолжались, некоторые здания комплекса горели, я бегаю кричу, зову Илью, пытаюсь его обнаружить. Можете себе сами представить ситуацию. Краем глаза увидел, что недалеко кто-то лежит и понимаю, что это он. Попытался нащупать пульс, услышать дыхание, хоть это и происходило в "красной зоне" под обстрелами, но в общем было понятно, что мой друг уже "200". Эмоции, конечно, были сильные. Но самообладания я не утратил. Подозвал кого-то из наших, чтобы помогли дотащить тело Ильи ко всем остальным.

Фото из личного архива Дениса Прохорова

После этого командир приказал мне занять позицию в одном из домов отельного комплекса и смотреть на дорогу, откуда должна появиться наша эвакуационная группа на броне. Первых раненых вывезли просто на гражданских машинах, забив их битком – на машинах приехали наши из других групп – бплашники и т.д., все кто смог.

Мы же остались держать позицию и ждать эвакуации. Но вскоре вместо нашего "эвака" я увидел БМП-2 с буквой V на борту и гул вражеской техники – нас окружили. Тут же начинаются прилеты чего-то крупного. Мы, те, кто не был ранен, оставили раненых в условном укрытии и побежали в главный дом держать позицию. В это время часть орков уже зашла на территорию отеля и завязался ближний контакт. Хорошо, что мы шли секторами и более грамотно, чем они. Одного орка ранили, его же потом ножом и добили. Он начал было себе оказывать помощь, но ребята, не долго думая, подбежали и – "чик".

Нам удалось забежать в здание и там ужа нечалась фаза боя в полном окружении. В помещение была барная стойка, на которую мы и поставили стволы. На тот момент мы вообще не знали, удастся ли выйти из этого боя живыми и приедет ли эвакуация. Как узнали позднее, "эвак" на перекрестке столкнулся с орками, понес потери (один убитый) и вынужден был отступить. То есть полагаться мы могли только на себя и пытаться выживать своими усилиями.

Орки начали заходить по "черному ходу" в здание и обстреливать его. Все простреливалось, отовсюду рикошетило, мне приходилось только держать свою позицию, свой сектор.

Услышал, как ранило Женю "Стрелка". Он был недалеко от меня. И сразу начал говорить нам: "Хлопці, я двісті", понимая характер ранения. Но наш парамедик, не слушая его, начинает все делать по протоколу, и Женю удалось стабилизировать. Дальше он лежал в сознании, укрытый одеялом, и переживал вместе с нами весь этот 12-ти часовой ад.

Потом в наше здание прилетает что-то тяжелое, рушится натяжной потолок, поднимается пыль, от которой ты на расстоянии 10 сантиметров ничего не можешь видеть и я оказываюсь на полу. Поднимаюсь, ощупываю себя, вроде руки ноги целы, а рядом крутится какой-то огонь – трассер, возможно, непонятно было. Вместе с теми, кто был рядом, смещаемся в маленькую кухню, так как держать сектор обрушенного помещения было невозможно.

В кухне заняли круговую оборону и затихли. Слушаем, как буквально уже во двор заезжает вражеская техника. И в этот момент друг "Маугли" говорит, что ему по рации удалось вызвать артиллерию на нас. Все обрадовались этой новости, потому что она давала хоть какой-то шанс на выживание, при том, что вы понимаете, что такое вызвать огонь на себя.

Услышали хорошую новость, притаились, ждем. В гробовой тишине слышим шаги из сектора барной стойки. Затем заметили две головы в касках, вражеский пиксель. Идентифицировали врагов. Они нас не видят, мы их – да. Подпустили вперед, один из них повернул голову, осмотреться и что-то увидел, увидел нас. И это было последнее, что они видели в жизни. Метров в пяти от нас. Для пущей уверенности я еще бросил туда "эфку" (гранату, - ред.) и сместился в сторону. Взрыв, тишина.

Вторая попытка врага зайти в здание была со двора. Эту попытку пресек "Маугли", выйдя на опережение из-за угла и дав несколько очередей в ближнем контакте. Потом мы услышали, как один из недобитых врагов кричит: "Добейте меня!", и тоже бросаем в тот сектор гранату. Взрыв и опять тишина.

Так мы отбили две пехотные попытки врага зачистить сектор. После того, как их попытки провалились, начался снова "карнавал" – обстрелы всей территории отеля. Летело все, что может лететь. Я позднее побывал на том месте и видел много хвостов от противотанковых ракет. Это значит, что враг просто ПТУРами обстреливал здание. Плюс 30-й калибр, который прошивает все, как масло. Нас реально каким-то чудом не прошило.

В общем, враг опять "отработал", мы перетерпели и опять тишина. Пехоту они не хотели снова запускать. Мы же сидим без звука и делаем вид, что нас нет в живых. Мы понимали, что единственный выход, который был – это дождаться темноты и под покровом ночи попытаться что-то изобразить. Благо у нас были приборы ночного видения.

Тем временем пожар со второго этажа стал перебираться на первый и постепенно добираться к нам. Я рассказываю очень схематично, без подробностей, хотя подробностей много. Война – это не романтика из художественных романов, а боль, грязь, кишки и говно. Нихрена красивого в ней нет. Скажу только, что на 99% все мы в тот момент понимали, что скорее всего погибнем. Но ни у кого в глазах не было паники. Никто не боялся.

– Как тебя ранило?

– Метрах в семи прилетел ПТУР и побило осколками. Успел отвернуться, зажмуриться инстинктивно, так как был без защитных очков, чудом в глаза не попало. В левую руку прилетело три осколка. Я сразу говорю нашим, что я "триста", накладываю себе турникет, причем китайский порвался (к вопросу о китайских турникетах). Дальше с одной рукой стою и держу сектор.

Рядом со мной был наш парнишка, которого ранило в ногу, но ему с каждой минутой становилось все хуже. Серьезное ранение, он что называется – "вытекал". Так говорят, что когда вместе с кровью из человека выходит жизнь. Турникет не помогал. И в какой-то момент я понял, что его не спасти. Все, что я мог сделать, это, продолжая держать сектор, держать его за руку и сказать, что он был хорошим воином и я горжусь тем, что был с ним в бою. Попытался хотя бы как-то морально поддержать в последние минуты. Он погиб.

Ближе к полуночи все-таки наша артиллерия отработала, причем очень близко от нас, один снаряд чуть в дом не прилетел. По тишине после артобстрела мы поняли, что враг либо двинулся дальше в Бучу, либо еще как-то переместился, но в близости с нами орков нет. Провели доразведку и выяснили, что враг оставил одну бронированную технику на дежурство, и отошли. Видимо, полагая, что нас уже нет в живых, ну и еще видимо, чтобы не оставаться под возможным дополнительным огнем артиллерии.

Тогда вместе с ранеными мы и покинули это чертово здание. Только тогда у меня появилась мысль о том, что мы, возможно, выживем. Пройти пришлось около полутора километров и нас забрал, как я потом уже узнал, ГУР. Мы вышли, но Женя "Стрелок", к сожалению, перехода не пережил. "Вытек". Так мы потеряли еще одного товарища в том бою.

Мы попали в ближайший полевой госпиталь, где я закурил первую сигарету, хотя вообще в жизни не курю.

– После боя ты сразу возглавил новый полк Кастуся Калиновского?

– Нет. Неделю я полежал на реабилитации, предлагали поехать куда-то на Западную Украину, я отказался. Из трех осколков два осталось в руке до сих пор. Мне сказали, если не будут тривожить, значит закапсулировались и лучше не трогать. Мне повезло, что не контузило там, потому что все вокруг взрывалось, как я говорил. В общем, после госпиталя я снова занимался инструктированием новобранцев в ТРО "Азов", меня назначили командиром роты, а потом, когда "беларусов" стало очень много, поступило предложение от ГУР, о котором я рассказывал. И все как-то посмотрели в мою сторону. Хотя по званию я рядовой, но меня выбрали по боевому опыту, и, может быть, какой-то медийной узнаваемости.

– На каком направлении сейчас работает полк Кастуся Калиновского и в каких боевых действиях в последнее время принимал участие?

– На Запорожском направлении. Из последнего был штурм… Хотя пока что не хотел бы говорить детально. Пока не время. Полк находится на фронте, на передовой. Об остальном поговорим со временем.

– Как ты относишься к беларусам, которые поддержали путинскую агрессию?

– Я их не считаю беларусами. Есть еще те, кто в общем не поддерживает войну, но представляют собой некую форму амебы. Пишут мне "зачем тебе это надо, война это политика, это все олигархи и тд.". Мне они неинтересны. Все мои друзья здесь.

– Решится ли Лукашенко на открытую войну с Украиной и как это скажется на характере боевых действий?

– Лукашенко долго пытался увиливать от этого. Видимо, сейчас уже прижали. Мы ведь знаем, что все курирующие должности в армии Лукашенко давно занимают россияне. Допускаю, что может быть что угодно, в том числе и вторжение лукашенковской армии на территорию Украины. Приказ он может отдать.

Но и тут есть несколько вариантов развития событий. Военнослужащие Лукашенко в основном молодые люди, пользуются интернетом и понимают масштаб потерь путинской армии за все эти месяцы войны. Понимают, что такое Байрактар, что такое ленд-лиз. Не очень хотят возвращаться домой в пакетах. Потому я ожидаю максимального саботажа на всех уровнях. Везде, где можно будет. Ну – и сдачи в плен.

Даже в чат-боте нашего полка сейчас огромный массив сообщений с уточнением, как правильно сдаться в плен. Реальную угрозу там может представлять какая-то "спецура", которые реально тренируются. И то их у Лукашенко тысячи две максимум.

– Как ты относишься к Тихановской?

– Я не считаю ее лидером. Выбирали ведь не ее, а любого оппонента Лукашенко. Если бы там была "столб", то и за столб бы проголосовали.

Многие задают вопрос – "почему беларусы не действуют!". Поверьте, беларуский народ хочет действовать и он ждет. В том числе и мы, полк Кастуся Калиновского задаем определенный вектор и даем надежду беларусам. Все уже поняли, что не цветочками надо побеждать режим.

Когда нам удастся помочь украинцам победить путинизм, то обязательно сделаем свободной и Беларусь. Украинцам удалось свергнуть Януковича, но ведь он не был при власти 26 лет как Лукашенко. За 26 лет Лукашенко пронизал силовиками все структуры без исключения. Это на 100% режим силы и силовиков, в Украине все же было не так.

– Когда беларусы упустили шанс не допустить диктатуры Лукашенко такого уровня и была ли вообще такая возможность?

– Да в самом начале 1990-х депутаты отдали Лукашенко всю полноту власти и это в общем стало точкой невозврата на долгие годы. Народ Беларуси недооценил кровожадность Лукашенко.

– А к каналу Nexta ты как относишься?

– Ну это же больше хайп, движ. Не про правду, а про "анонсы". Так они и выросли. Я отписался.

– Когда будет возможно избавить Беларусь от Лукашенко?

– Полк Калиновского существует с одной главной целью – помочь Украине дальше двинуть в сторону Беларуси и освободить ее. Без этой идеи наше существование не имело бы смысла. Придет время и мы пойдем освобождать свою Родину. И люди готовы нас поддержать.

Многие еще рассматривают вариант предательства внутри системы Лукашенко, "дворцовый переворот", но я в это мало верю. Ну и третий вариант – ждать пока Лукашенко умрет.

– После победы ты планируешь остаться жить в Украине или вернуться в освобожденную Беларусь?

– Мне очень комфортно жить в Украине, но я бы хотел иметь возможность свободно перемещаться и жить, где захочу в любое время. А для этого нужна победа.

– Когда закончится война?

– Когда настанет смерть путинского режима.