"Путин – это ирод". Как села под Гостомелем и Бородянкой пережили российскую оккупацию

Взаимопомощь и мародерство, обыски и расстрелы на улицах, кадыровцы и следы "русского мира" в подвале. Репортаж РБК-Украина о том, как жители сел на северо-запад от Киева выживали во время оккупации.

– Разбили хату слева и хату справа, горят. У меня окна выбило. Холодно. Я пошла спряталась под копну гноя, так только одеялко отгибаю и смотрю: а моя хата не горит?.. Снаряд упал где-то рядом. Думаю: если у меня тут упадет, лягу в ту яму и буду ждать. Что мне еще остается? – рассказывает бабушка Люба, жительница Андреевки, что под Бородянкой.

Бабушка Люба родилась в 1939 году, всю жизнь прожила в Андреевке. Сын и внук сейчас на войне. Рассказывая свою историю, время от времени начинает всхлипывать.

– Ну, не плачьте, бабушка, уже ж все закончилось, не надо плакать.

– Да, но что мы пережили, что мы пережили…

Города на северо-запад от Киева теперь хорошо известны не только в Украине, но и за рубежом: Буча, Ирпень, Бородянка. Оккупантов отсюда выбросили еще в начале месяца. Но следы их пребывания будут видны еще очень долго.

Первые на нашем маршруте – села неподалеку от Гостомельского аэропорта: Синяк, Раковка, Озера. Жестокие бои в аэропорту начались еще в первые часы войны. Окрестным селам еще относительно повезло, если такое слово в принципе здесь применимо.

Но разрушенные и пострадавшие хаты найти очень легко, даже если не искать. Хранитель церкви в Озерах советует нам подъехать к сельскому клубу, где раздают гуманитарку. Там сейчас центр местной жизни.

Клуб в Озерах, где раздают гуманитарку (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)

Людей довольно много, и, конечно, у каждого своя история.

Людмила Владимировна прожила под оккупацией с первого до последнего дня, больше месяца. Они собирались, жили и прятались от обстрелов всей большой семьей, с четырьмя ее внуками.

– Мы прячемся, а маленький внучек спрашивает: это салюты? Мы: салюты, салюты. А он: та хватит уже этих салютов…

Среди прочих оккупационных подразделений в Озерах были и кадыровцы.

– С нами внучка моя, ей 14 лет, мы боялись, ну…когда они к нам пришли.

Помогло то, что дедушка в свое время служил в Чечне. Он начал перечислять знакомые чеченские города: Грозный, Аргун, Гудермес. От семьи быстро отстали.

Решаем поехать в села под Бородянкой, по направлению к Макарову. Говорят, там самые сильные разрушения во всем регионе.

Первое село по дороге – Вабля. Видим открытый двор, просим зайти. Сразу видим две глубокие борозды в земле, явно от тяжелой колесной техники.

Этой семье действительно повезло, по-настоящему. Полковник запаса Дмитрий Дмитренко и его жена Людмила, тоже военнослужащая. Оба были в АТО/ООС несколько лет, Дмитрий прошел Дебальцево. Показывает свои многочисленные грамоты. В квартире лежит военная форма, сушатся форменные носки ВСУ.

Все это добро представляло смертельную, в прямом смысле, опасность, когда перед самым уходом оккупанты пришли к ним с обыском. Все вещи быстро распихали по каким-то сумкам, забросали тряпьем. Грамоты и военные документы положили в холодильник, подперев каким-то сундучком. И рассчитывали, что обыск будет поверхностным. Так, к счастью, и случилось.

– А вот гляньте сюда. – Дмитрий показывает входную дверь с надписями "Украина понад усе! Слава Украине! Смерть ворогам!" – Это, так сказать, в рамках патриотического воспитания, – улыбается. Надпись залепили цветным скотчем и надеялись, что оккупанты не додумаются его отодрать.

Их сын-школьник Илья говорит: решил стать военным. Решил как раз во время оккупации.

В Вабле людей расстреливали и за меньшее. Например, за разговоры по телефону. Убивали просто на улице, только заметив.

Связь в селе была примерно до середины марта.

– Они у нас в основном проездом были. И только идет колонна, я сразу нашим звоню и сообщаю, кто, как, на чем едет. И потом если слышу оттуда "бубух!", думаю: о, хорошо. Хоть какая-то от меня польза.

В самом начале войны Дмитрий пошел в военкомат, но его не взяли. Теперь надеется попасть в следующую волну мобилизации.

Он ведет нас за хату и к соседям, рассказывает, как оккупанты на бронетехнике заезжали во дворы, снося заборы и все, что попадалось на пути. Везде заметны следы техники.

Дмитрий рассказывает новую историю: о том, как он вместе с женой несколько дней выхаживал раненную соседку, которую потом удалось вывезти на подконтрольную территорию. Спасли запасы медикаментов и навыки, полученные еще на Донбассе.

В это время во двор заходит статный боец местной теробороны.

– У вас тут мародера поймали, лазил по хатам. Возле столба сейчас.

Конечно, все идут посмотреть.

– Это местный?

– Местный, конечно, в конце улицы живет. Его уже не раз за этим ловят.

Мародера привязали к столбу, где он простоит еще долго. Судя по всему, не били, давили лишь морально. В ответ невнятное мычание.

Нам советуют проехать чуть дальше, в село Андреевка, где как раз располагались оккупанты. Из всех увиденных сел оно пострадало больше всего. Рядами стоят полностью разрушенные или сожженные хаты.

В Андреевке активная уборка – тероборона из Белой Церкви собирает и грузит габаритный придорожный мусор, которого тут очень много.

В воротах стоят две местные жительницы: Галина Степановна и Галина Ивановна. Рассказывают, как люди выживали во время оккупации: без газа, электричества, связи. Как перебирались из хаты в хату, к родственникам и соседям, когда разрушали родную хату. Как варили еду во дворе на кирпичах.

В Андреевке были такие же порядки, как и в Вабле – за разговор по телефону, пока связь еще была, убивали на месте.

Во дворе Галины Степановны коробки с одеждой.

– Нам привезли, сказали: пусть приходят, берут, кому что нужно.

Улучив минутку, она уходит в дом и приносит две чашки горячего кофе. Даже приглашает нас внутрь пообедать.

– У меня дочь в Москве. Мы разговариваем, то она хоть от меня знает, как тут на самом деле, а не как у них там показывают.

Узнаем от них, что местных мужчин до сорока лет оккупанты собирали в местной школе. Судьба очень многих неизвестна. До сих пор в районе находят и эксгумируют трупы местных жителей.

Галина Степановна и Галина Ивановна из села Андреевка (фото: Виталий Носач / РБК-Украина)

Едем в школу, возле входа – памятный бюст погибшего во время Второй мировой уроженца Андреевки, героя СССР Андрея Петриченко. Полголовы бюста снесено.

В самой школе, названной в его честь, кипит работа. Группа волонтеров из западных областей Украины приехала помочь с наведением порядка.

Спрашиваем у них о пропавших местных мужчинах. Якобы их собирали в спортзале. Идем туда. Из стены выдается металлическая труба, очевидно, для гимнастических упражнений. Рядом какие-то бурые следы.

– Кровь?

– Та кровь, наверное…

Слушаем историю о том, как одного из местных забрали, но отпустили – он хорошо умел говорить по-русски. А его односельчанин русским нормально не владел, и для него все закончилось, очевидно, очень плохо.

По полу спортзала разбросаны бумажные копии украинских гривен. Наверное, оккупанты думали, что это настоящие деньги.

Лежат несколько шампуров. Как рассказывают местные, россияне могли зайти во двор, забрать корову и тут же пустить ее на шашлыки.

Один из волонтеров предлагает спуститься в подвал, где у оккупантов была база.

Сразу понятно, что здесь были русские. Под ногами сплошная каша из пустых сухпайков, бутылок, банок, бумажек, тары, одеял, тряпок, одежды, обуви, пластиковой посуды, бычков, объедков. На стене еще советские плакаты на тему гражданской обороны. В том числе "Морально-политическая и психологическая подготовка".

Позже, во время разговора с бабушкой Любой, от нее чаще всего будет звучать слово "паскудили" – так она описывает действия оккупантов.

– Паскудили страшно. Взяли из погреба картошку и разбросали людям по двору. Зачем?.. А когда уходили, то просто брали и поджигали хаты.

Как и везде, в Андреевке россияне занимались системным мародерством. Но многих удивляли не только современные телевизоры в хатах местных, а и наличие в селе газа и заасфальтированных дорог. О чем они по телефону рассказывали родственникам в России.

– У бога нет силы, чтобы бороться с таким иродом. Путин – это не человек, это ирод. Он понимает, что ему так и так пуля прилетит в лоб, и что он может еще под конец сделать?.. – говорит бабушка Люба.