Три месяца после деоккупации. Как Россия мстит Херсону за свободу и уничтожает город
Жительница Херсона (все фото: Виталий Носач / РБК-Украина)
Херсон сопротивлялся оккупантам восемь месяцев, пока его не освободила украинская армия. Сейчас город свободный, но почти пустой – россияне ежедневно обстреливают его с другого берега Днепра. О том, как херсонцам жилось в оккупации и что происходит в городе сейчас – ниже в репортаже РБК-Украина.
Три с лишним месяца назад, сразу после освобождения Херсона, кадры с центральной площади города разлетелись по всему миру. Пережившие оккупацию херсонцы массово вышли встречать украинскую армию с сине-желтыми флагами, ленточками и слезами радости.
Сейчас на Площади Свободы совсем другая атмосфера. Около двух часов дня в центре города никого нет. За десять минут возле здания ОГА, многократно обстрелянного россиянами, не проходит ни один человек. Даже бродячие собаки встречаются на улицах чаще, чем люди. Магазины, кафе, парикмахерские закрыты. Среди редко проезжающих машин треть, если не больше – военные или полиция.
Постоянно слышны звуки взрывов. Всего с середины ноября город обстреливали более двух тысяч раз, число жертв приближается к сотне.
Херсон вернулся в Украину, но жизнь в город еще не вернулась. Очевидно, и не вернется до тех пор, пока российские войска не отодвинут от него хотя бы километров на двадцать, а лучше на сорок. Как показывает опыт соседнего Николаева, в таком случае жизнь быстро приходит в норму. По крайней мере, в норму военных времен.
Херсон сопротивлялся россиянам с первого до последнего дня оккупации. Поначалу организовать нормальную оборону так и не удалось, хотя добровольцев было много. В чем была главная проблема – в неорганизованности, трусости или предательстве местных властей и силовиков – херсонцы пока так и не поняли.
Пример отчаянного, хоть и заранее обреченного сопротивления – бой в Сиреневом парке 1 марта, когда оккупанты уже непосредственно входили в город. Колонну россиян попытался остановить небольшой отряд легковооруженной теробороны. Автоматы Калашникова, гранаты и коктейли Молотова против минометов, крупнокалиберных пулеметов, бронетехники и беспилотников – шансов у защитников города изначально не было.
В селе Посад-Покровском, на самой границе Херсонской и Николаевской областей, случайно удалось встретить одного из выживших в том бою, местного уроженца Сергея Гаражко. Через село несколько месяцев проходила линия фронта, 90% зданий разрушено, из жителей оставался только каждый десятый.
– Наш комбат сказал нам: ребята, не все домой вернутся, вы готовы? Кто не готов, кто в себе не уверен, может положить оружие и идти домой. Но никто этого не сделал, мы все загрузились в автобус и поехали в парк, – рассказывает Сергей.
Российский снайпер разделил отряд теробороновцев на две группы, их обстреливали из всего: танк, БМП, гранатометы, минометы, пулемет. Сергею перебило ногу и руку, под ребро попал осколок, побило плечи. Опираясь на два автомата, как на костыли (второй "калаш" он взял у убитого товарища), он сумел выбраться, местная жительница довезла его до больницы.
Дальше – несколько месяцев в оккупации. Чтобы не попасться оккупантам, которые разыскивали раненых украинских солдат, приходилось даже снимать наложенную шину.
– Когда наши пришли, я поехал пообщался с ребятами, оказалось, что мы никто, мы не ТрО. Меня это очень зацепило, я решил ехать домой. Домой приехал – а дома нету.
Сиреневый парк
После захвата россиянами Херсона местные перешли к мирному сопротивлению, регулярно собираясь на протестные акции с сине-желтой символикой и проукраинскими кричалками. Принцип сбора, в условиях постоянных проблем со связью – как на Майдане: идешь на акцию, увидел знакомого, передал ему, тот передал своим соседям и так далее. Никаких лидеров и централизованных структур, чисто горизонтальная инициатива.
Оккупанты к такой самоорганизации просто не были готовы и не знали, что делать с протестующими. Очевидно, они были в плену стереотипа о том, что раз Херсон в основном был русскоязычным городом (сейчас ситуация плавно меняется в пользу украинского языка, заверяют местные), значит, к российской армии здесь должно быть позитивное отношение.
Где-то на третьей акции россияне наконец-то решили что-то делать. Ответ был ожидаемо карикатурным: в ответ на проукраинские лозунги они громко врубали песни вроде "вставай, страна огромная". Чтобы перебить оккупантов, протестующие начали собирать деньги на свою колонку, пустив по кругу шапку. За минуту набросали денег сразу на две колонки.
Конечно, россияне не могли долго с таким мириться, акции начали рассеивать, и они постепенно сошли на нет. От публичного протеста Херсон перешел к партизанщине в разных формах: от физической ликвидации оккупантов и передачи ценной информации на свободную территорию до сине-желтых граффити на стенах.
Полностью подавить украинское подполье в городе оккупантам так и не удалось, хотя применялся весь набор методов: слежка, угрозы, обыски, похищения, пытки "на подвале". Но в целом, рассказывают местные, среди бела дня россияне в городе к повальному террору не прибегали – вероятно, надеялись если не завоевать доверие местных, то хотя бы показать, что их не стоит так уж бояться.
Но это касается только областного центра. В селах Херсонщины происходил настоящий беспредел. В одном из них, на Бериславщине, местная директор школы, пережившая всю оккупацию, рассказывает, что оккупанты со злости расстреливали даже учебники и искали в них какую-то антироссийскую крамолу.
Не повезло даже учебнику географии, говорит директор, выкладывая перед нами книги по украинской литературе и прочим предметам, которые она смогла вынести из школы под пальто, – оккупанты решили, что на основе полученных из этого учебника знаний местные дети потом сдают ВСУ какие-то "координаты".
В оккупации было, конечно, очень тяжело – директор говорит, что приходилось вспоминать бабушкины рецепты времен Голодомора, чтобы как-то выжить.
– Говорят, что время лечит. Но такое вылечить нельзя, – говорит собеседница. Но через пять минут, уже с оптимизмом и слезами на глазах: Мы все отстроим, ко мне мои дети приезжают, говорят, что хотят стать строителями, чтобы "отстроить нашу Украину".
Конечно, в разговоре нельзя обойти и неприятную тему коллаборантов. Собеседница говорит, что таких было пару десятков человек, из двухсот с лишним оставшихся в селе местных жителей. Сразу после освобождения они сидели довольно тихо, потом воспряли духом. Кто-то даже осмеливается угрожать проукраинским соседям тем, что "наши еще вернутся".
Недостаточность фильтрационных мер очевидна не только в селах, но и в самом Херсоне. Облегчило задачу то, что многие коллаборанты и симпатики РФ эвакуировались вместе с отступающими россиянами на левый берег Днепра. Но те, кто остались, в массе своей чувствуют себя вполне комфортно, рассказывают горожане.
– Ходят среди нас, улыбаются, у них все хорошо, просто триколор сняли, повесили наш флаг и все. И нам говорят: "А что нам было делать?!." Та ничего не делать, я ж ничего не делала, я ж не сотрудничала, – рассказывает волонтер Виктория, встреченная нами возле отделения "Новой почты", одного из центров жизни на херсонском микрорайоне Шуменский.
Волонтер Виктория
Конечно, точно высчитать, какой процент жителей Херсона так или иначе симпатизировал оккупантам, невозможно. С осторожностью можно вывести примерно такую пропорцию: больше половины – однозначно проукраинские, процентов сорок – "болото", готовое жить при любой власти и под любым флагом, буквально несколько процентов – пророссийские. Из них подавляющее большинство – из меркантильных соображений, идейных симпатиков "России-матушки" в Херсоне был мизер.
Среди бела дня, особенно, при свете солнца, нынешний Херсон производит странное впечатление. Российская армия, кажется, не пытается методично стирать его в пыль, как города на Донбассе. Херсон выглядит, по украинским меркам, даже вполне ухоженным и при этом – удивительно пустым.
За время оккупации, по разным оценкам, из города выехало примерно три четверти жителей, осталось тысяч 80 (из 320 тысяч, которые жили ранее). После освобождения кто-то вернулся, но выехало гораздо больше. В итоге, сейчас в Херсоне живет менее 20% довоенного населения.
Причина – постоянные обстрелы, которые начались на третий день после освобождения. От черты города до ближайших островов на Днепре, где начинается "серая зона" – несколько сот метров, до ближайших постоянных позиций оккупантов – считанные километры. Так что Херсон россияне могут обстреливать фактически из любого вида оружия. Обстрелы не несут никакого военного смысла, чистый террор по принципу "куда прилетит, туда прилетит". В роли сигнала воздушной тревоги – в лучшем случае звук уже летящей мины или снаряда.
Один из центров городской жизни – супермаркет "Сильпо" на центральной площади, где удается найти единственное открытое кафе. В декабре туда тоже прилетело. Знакомый военный рассказывает, как накануне подходил к бабушке, торговавшей пакетами мобильной связи возле входа, на следующий день приехал на место прилета и увидел лежащую на асфальте бабушку, уже накрытую одеялом.
Некоторые районы совсем безлюдны, в частности "Остров" на окраине Херсона, который обстреливают особенно активно. Во дворе между многоэтажками встречаем местного пожилого жителя, который вышел подышать воздухом. Виктор говорит, что на весь его подъезд осталось человек пять-шесть, и такая картина тут повсюду.
– Каждый день обстреливают?
– Иногда бывают выходные, – смеется Виктор.
– Люди вообще обсуждают сейчас, когда будет победа, что будет дальше?
– Та уже так наговорились на все эти темы, что хочется просто сказать "Слава богу, все, закончилось". А вообще, сто людей – сто мнений, никогда никому ничего не докажешь, только нервы испортишь. Я слышал, там и морды люди друг другу били из-за этих тем…
Виктор рассказывает, как оккупанты в конце своей ротации мародерили местных, особенно интересовал любой транспорт. Вскрывали гаражи, если не находили ничего интересного, ломали следующие ворота. Среди местных жителей мародерство, по его словам, тоже бывало, но в основном этим занимались наркоманы и прочие маргиналы.
Двор Виктора пустел постепенно, примерно с осени – опустел совсем.
– Чувствовалась жизнь настоящая во дворе тут, эх… – вспоминает он довоенные времена, глядя на опустевшую детскую площадку. В песочнице осталось множество игрушек, играть, конечно, давно некому.
Несмотря на довольно грустную картину, гуманитарной катастрофы в городе нет и близко. Есть вода, тепло, электричество было постоянно, без всяких графиков. Продукты также имеются, активно работают волонтеры.
При этом на улице легко можно увидеть длинную очередь за гуманитаркой, в основном стоят люди пожилого возраста. Но голодающих нет – это подтверждают все встреченные херсонцы.
– Те, кто стоят в очередях и кричат, что никогда ничего не получали, это ложь, они все получают, – говорит волонтер Виктория. По ее словам, единственная проблема – это маломобильные жители, потому в фокусе должна быть адресная помощь, которой она и занимается вместе с коллегой.
– Я в своем доме живу 63 года, сколько дом, столько и я. Уже всех в округе знаешь. Видишь, одних нету, других нету, а кто же остался?.. И понимаешь, что те, кто остался, те уже свою судьбу и примут, какой бы она ни была, – говорит она.
По словам Светланы Яковлевны, приходу оккупантов в городе никто не радовался, "все ходили как мешком прибитые". Один из самых напряженных моментов оккупации – фейковый "референдум". В ее круге общения голосовать никто не ходил, "присоединение" Херсонщины к РФ не поддерживал. Но оккупанты организовали надомное "голосование" и местные переживали: а как себя вести, если в дверь постучат несколько вооруженных людей, что делать? К счастью, никто так и не пришел.
– Берегите себя, – говорим в конце беседы. Как раз начался очередной обстрел, прилеты довольно близко.
– А как себя беречь?
– Хороший вопрос.
– Потому что это не пожелание, а формальность. Мусор выбросить нужно, за хлебом ходить нужно. Как убережешься? Люди выходят из квартиры по делам и думают: вернешься ли домой?..
