В чем Украина превосходит Россию, как дроны изменили ход войны, став самым массовым средством поражения и насколько быстро можно подготовить квалифицированного пилота – в разговоре РБК-Украина с Алексеем Бабенко, основателем производителя VYRIY Dronе.
"Мы опережаем врага по технологиям, но уступаем ему по скорости их применения", – говорит Алексей Бабенко.
Ему и друзьям-единомышленникам за несколько лет удалось пройти путь от волонтерства до масштабной компании, которая производит тысячи FPV-дронов собственной разработки в месяц. Некоторые из них – действительно уникальные и главное – почти полностью локализированы.
В кейсе Алексея и компании – в том числе и проект "Народный FPV". Но главное, по его словам, на фронте почти нет подразделений, которые не работали или не работают с их дронами.
Насколько дроны изменили ход войны, став самым массовым средством поражения, насколько проект "Народный FPV" помог Украине, сколько нужно времени для подготовки пилота, как преодолеть зависимость от Китая, локализовав производство, и насколько Европа отстала в индустрии от нашей страны – в разговоре с Алексеем Бабенком.
– Помните свое утро 24 февраля 2022 года?
– Проснулся от взрывов. Просчитал время от вспышки до звука, понял, что взрывы – где-то в районе Борисполя. Дальше уже пришло понимание, что пришла война, хотя, если честно, не верил, что Россия решится на полномасштабное вторжение – это очень тупой поступок.
Первоначально собрал всю семью в одном месте. Затем встретились с друзьями – обсудить, что мы можем делать. Дальше уже на автомобилях, а нас было несколько десятков, начали ездить по Киеву, общаться с военными, решать их насущные нужды. Сначала это были рации, теплые вещи.
Впоследствии сделали несколько складов, доставляли топливо военным и для эвакуации из Бучи и Ирпеня. Пару складов россияне разбомбили, сделали новые. Покупали и привозили патроны военным подразделениям, в том числе в которых воевали белорусские добровольцы. Причем покупали в обычных оружейных магазинах. Помню, одну партию доставляли ребята с белорусским и российским паспортами. Хорошо, что их остановили.
– Почему решили сосредоточиться на дронах?
– На них был большой запрос с самого начала полномасштабного вторжения. Сначала покупали сами. "Мавики". Находили где можно в Украине, привозили из Европы. Потом, когда россиян отогнали от Киева, в столице стало спокойнее, а у меня больше свободного времени, решил сосредоточиться на том, что больше всего нужно армии. Плюс, появились знакомые среди военных, больше запросов на дроны. Собственно, с этого все и началось.
Опыта как такового не было. Когда занимался файер-шоу, делали дистанционные взрыватели, какие-то коммутационные системы для светодиодных костюмов. Но это суперпростые задачи. Дроны начали разрабатывать с нуля, смотрели видеоролики, брали информацию в интернете.
На первом этапе нас было от пяти до десяти человек. Сначала производили так называемые "бомберы" – среднего и большого размера. FPV-дроны начали производить где-то через год, опять же, проанализировав их эффективность как средства поражения и оценив запросы от военных. Плюс, поняли, что их можно производить быстро и много, а время на войне имеет решающее значение. На изготовление того же "бомбера" уходило гораздо больше времени, чем на FPV-дрон. Сейчас у сотрудника отдела вообще на это уходит минут 40-50.
Начинали с пяти-шести человек, сейчас в штате более ста, включая собственный и эффективный отдел разработки, специалистов по РЛС и связи, противодействия средствам РЭБ и так далее.
– Кто сейчас диктует моду в производстве и применении дронов – Украина или наш враг?
– В большинстве направлений – Украина. Да, есть моменты, где Россия нас немного опережает, или мы идем вровень с ней, но их немного. Проблема в другом: часто Россия быстрее масштабирует и массово применяет на поле боя, получая преимущество в моменте тех наработок, которые придумала Украина. Если говорить о направлениях преимуществ врага, то из недавних – это "500-я" частота для дронов. Россияне стали первыми ее массово применять.
Такие примеры очень уязвимы, учитывая, что россияне в тему FPV включились позже нас. На всех уровнях и первое время закупали плохие дроны. Но опять же, не столь плохие, чем те, которые изначально закупала наша страна. Сначала враг брал ресурс и массовость применения. Сейчас надо отдать россиянам должное, они вышли и на приличный уровень качества. И это собственно о FPV, а не ZALA и Lancet, которые очень донимают.
– В Украине сменилось руководство Министерства обороны, создан новый род войск – Силы беспилотных систем, государство выделяет средства на закупку FPV. Как это все повлияло на индустрию дронов?
– Относительно государственного участия или финансирования ситуация улучшается: система закупок и, как ее компонент, контроль качества – все это работает эффективнее. Да, все идет тяжело и медленно, но процесс запущен и движение началось. Меняются люди, обстановка, влияние западных партнеров, поэтому смотрю в перспективу с осторожным оптимизмом.
Относительно сил беспилотных систем, на мой взгляд, глобальные изменения будут заметны через год-два. Хотя уже есть положительные результаты, все становится постепенно более систематизированным. Главное – не потерять время. Те же Силы беспилотных систем нужно было создать и выделить очень давно: не может не существовать отдельный род войск, на счету которого почти половина всех поражений.
– Почти половина всех впечатлений – это просто красивая цифра?
– Нет. FPV-дроны изменили ход войны, превращаясь в одно из самых массовых средств поражений, а для Украины, учитывая проблемы с артиллерией и снарядами – одним из основных. Сейчас их так много как с нашей стороны, так и стороны врага, что, как мы шутим, они мешают друг другу летать. А что касается статистики, то есть месяцы и направления, где 40% всех потерь врагу нанесли FPV-дроны. Это очень крутой показатель, учитывая номенклатуру вооружения ВСУ, даже при дефиците боеприпасов.
Есть подразделения, в которых эффективность попаданий до 80%. Но опять же это зависит от многих факторов: направление, погода, пилоты, эффективность враждебных средств РЭБ. Например, на направлении пилоты летали на частоте "5.8", затем она стала глушиться, а перейти не на что. Да, ребята будут летать и дальше, пробуя обойти РЭБ, но с меньшей эффективностью. Когда переход на другую частоту можно решить быстро, эффективность не снизится.
– Насколько быстро удается реагировать на противодействие врагу?
– Здесь есть несколько аспектов. Первый – это наши частоты. Если мы, имею в виду Vyriy Drone, но уверены так у большинства производителей, объявляем о производстве и готовности поставить дроны на какой-то частоте, значит она уже "попсовая", и враг знает о ней. Насколько эффективно противодействует другой вопрос, но информацию о нем он располагает. Так что о частотах к ним, скажем так, "публичности" мало кто говорит.
Второй аспект – время. Его как всегда не хватает, поскольку враг тоже активно работает как в направлении FPV-дронов, так и противодействии им. Бывает, что новинка пошла в серию, но уже поздно, потому что у россиян после искусственного нами ее использования появились средства противодействия. Эффективность, конечно, падает.
– Почему так происходит?
– Потери дронов, даже самых новых, которые испытываем в боевых условиях. Где-то потеряли связь и дрон упал, где-то его "посадил" враг с помощью РЭБ, где-то не разорвался боеприпас. Другими словами, противник получил дрон и возможность изучить его. Это работает в обе стороны, так поступают и специалисты ВСУ.
– Полностью уберечься от этого невозможно?
– Нет. Уменьшить процент, скажем так, потерянных дронов можно. Все движется к системам самонаведения. Условно, можно заглушить все и всегда. Но, например, нашему дрону, оснащенному системой донаведения, эти метры, которые он летит под РЕБом, нестрашны. Поэтому совершенно неважно, на какой частоте ты летишь, ведь "птичка" будет долетать без тебя. Пока у нас все еще массово не перешли на системы донаведения, самый критический этап – долет.
– У россиян уже есть эти технологии?
– Да. Дальше таких дронов у врага будет больше из-за просто несоразмерности ресурсов. Наше преимущество – собственно технологии и время.
– Не много ли мы ожидаем от дронов с системой донаведения? В свое время сколько надежд возлагалось на американские Switchblade. Сейчас о них почти не слышно, не говоря о видео поражений.
– То, что не публикуется, не значит, что не применяется. Насколько могу понимать, статистика по SwitchBlade закрыта. Но, мне кажется, Switchblade-300 – совершенно беспомощная штука. Даже при прямом попадании они могут не убить врага, а легко ранить. Switchblade-600 – хорошее изделие. Но их не слишком много. Могу ошибаться, но 300-е вроде уже и сняли с производства.
– Сами FPV-дроны очень изменились за годы войны?
– Да. Вряд ли вы заметите значительную визуальную разницу, но все изменилось кардинально. В первую очередь это системы связи, настройки, размеры.
– Куда будет двигаться индустрия FPV-дронов?
– Вижу два направления. Первый – уже озвучил: это системы наведения. Второй – многократное использование. Условно, производство "умного" снаряда, который позволит экономить на дронах. Возможно, сам носитель, собственно дрон, станет дороже, но он будет многоразовым. Когда это произойдет, мы отойдем непосредственно от дронов-камикадзе. Но пока нет технологических решений. Или – большой потребности.
– В последнее время появляется все больше видео из успешных применений FPV-дронов против разведывательных БПЛА врага. Одно – опубликовали сами россияне. Это еще одно направление развития промышленности?
– Да. Сейчас есть пара проектов, прикольных и успешных, с хорошими характеристиками – лучше тех, которые были до этого. В ближайшее время они будут относительно массово применяться на фронте. Будут хорошие результаты. Если все будет идти такими темпами, то скоро перед россиянам встанет вопрос по "Зал" и "Орланам". Без первого тот же Lancet превращается в обычный FPV-дрон, но в сотню раз дороже. Или россияне найдут противодействие нашим разработкам. Но пока с этим у них проблемы. Надеюсь, они и останутся.
– Вы посещаете фронтовые подразделения?
– Да, несколько раз в месяц, чтобы оценить и протестировать дроны в боевых условиях, пообщаться, возможно, узнать что-нибудь новое. Не отношусь к этому, как к чему-нибудь выдающемуся. Да и реально это не сложно: например, в воскресенье утром мы выехали из Киева на харьковское направление, побывали там, протестовали и отдали ребятам дроны, вечером уже были дома. Результат можно получить за день, когда понимаешь, что и как делать и тестировать. Конечно, если выезжаешь на несколько дней или неделю, там немного по-другому.
– Учитывая опыт, сколько дронов нужно одному экипажу FPV?
– В идеальном мире – 50 дронов в сутки. В наших реалиях – 20-30. Это, по моему мнению, необходимый минимум для работы.
– Сколько занимает подготовка пилота?
– Месяца хватит. Хорошего пилота тоже можно подготовить за месяц. Конечно, если человек сам заинтересован в этом. Как быстро пилот овладеет новыми частотами или новым дроном? Зависит и от нас, и от пилота. От нас – насколько мы ясно и подробно прописали инструкции. От пилота – насколько ему было не лень прочесть ее. ҐПоследнее является проблемой.
Был разговор с командирами подразделений БПЛА и на вопрос, "читают ли ваши пилоты инструкции", шесть из семи сказали "нет, не знаем, что с этим делать". Как решить проблему? Трудно сказать: либо привозить пилотов в Киев, либо самому приезжать на позиции учить.
– С 1 сентября Китай запретил авиа и морскую доставку целой группы товаров, которая используется в том числе и для производства дронов. Насколько оно локализовано в Украине и как эта ситуация повлияет на индустрию.
– Локализация наших дронов – 70%. Можно сделать и 100%, но в итоге дрон будет гораздо дороже. Эти 70% локализации – это те компоненты, возможное удорожание которых не повлияет на конечную стоимость дрона. Например, стек, сделанный в Украине, будет не намного дороже сделанного в Китае, а мотор будет стоить гораздо больше. Именно поэтому производство моторов масштабно не локализовано в Украине. Решения по системе донаведения – украинская разработка. РЛС – тоже наша. Сейчас будет внедрена и цифровая связь.
Что касается решения Китая, мягко говоря, оно добавит проблем. Но вряд ли стало сюрпризом, как и то, что Китай значительно более дружен к России, чем к нам. Но таковы реалии.
Но вопрос локализации тех же моторов – это вопрос государства. По моим подсчетам, для запуска производства требуется от двух миллионов долларов и от полугода времени. Для нашей компании это пока не дорого. Но, с другой стороны, это перспектива и хорошие инвестиции.
Даже сейчас есть запросы из-за границы как на нашу продукцию, так и продукцию других компаний. Я к тому, что разговоры о заинтересованности иностранцев в украинских разработках беспилотников есть. На мой взгляд, открывать экспорт оружия нужно.
– Вопрос дискуссионный. Оружие нужно и Украине.
– Конечно. Но ведь это не призыв продавать все бездумно. Надо делать это взвешенно, контролируя как продавцов (например, есть ли спрос и возможность приобрести их продукцию для Украины), так и покупателей, отслеживая, кому идет оружие.
Некоторые наши разработки и продукты могут принести серьезные средства в бюджет. Экспорт – это не только валюта для страны, но и инвестиции в новые разработки. Экстраполируя на свою сферу: сейчас инвестиции в разработки – это деньги украинских граждан в виде налогов и донатов волонтерам, при возможности продажи за границу – деньги иностранцев.
– Украину можно считать мировым лидером в разработках FPV?
– Если не рассматривать Россию и Китай, другие страны сильно отстали. Условно их лучший FPV в боевых условиях будет летать как наш продукт, собранный в рамках проекта "Народный FPV". Хотя это очень средняя комплектация на сегодняшний день. У Китая и России, к сожалению, с разработками все хорошо.
– Относительно этого проекта "Народный FPV". Вы не побоялись выложить в открытый доступ процесс, инструкцию и даже необходимые комплектующие для создания каждым желающим FPV-дрона в рамках проекта, затем масштабируемого в "Народный дрон". Я так понимаю, что даже в то время это не была передовая разработка компании, но все равно шаг казался рискованным. Он оправдал себя?
– На момент запуска проекта это был средний, хороший дрон. Там не было платы инициации, но были хорошие видеопередатчики, моторы, пропеллеры. Даже сейчас добавь туда плату инициации и получишь дрон на уровне продукта среднего украинского производителя.
Главная цель проекта – популяризация. Чтобы люди начали погружаться в эту индустрию, заниматься изготовлением дронов. Через курс прошли более 30 тысяч человек: это больше, чем было во всей индустрии дронов в Украине. Многие потом начали серьезно заниматься этим, открывая небольшие производства.
Кроме того, это дало возможность привлечь средства, которые не могли привлечь мы. Например, чей-то знакомый из условной Германии не готов донатить украинской компании Вирий, но отправит свои средства человеку, которому доверяет. Мы ничего не потеряли как компания, а государство Украина выиграло. Не скажу, сколько было собрано дронов, но прошедших через программу облетов и доставленных в части – более нескольких тысяч.
– Насколько трудно запустить более или менее серьезное предприятие по изготовлению FPV-дронов?
– Смотря что понимать под словом "серьезное". Если считать производство, там кроме комплектующих почти нет затрат. Электроэнергия, заработная плата, списание на брак. Главный потенциал – это разработчики. Человек должен быть квалифицирован в теме, которая не имела значительного, имею в виду широкие массы развития до войны. Так что у него должен быть либо широкий уровень профильных знаний, либо он во время войны учился. Но на самом деле таких мало.
Кстати, это, по моему мнению, одна из причин, почему не выгодно запускать ракеты по производствам FPV. Это глупо, когда ракетой за миллион ты будешь пытаться разрушить предприятие стоимостью условно в 50 тысяч долларов, пусть оно и производит тысячи дронов. Даже если ты его разрушишь, новое откроется очень быстро.
Но все постепенно идет к войне дронов. Будут наземные платформы, дроны-разведчики, дроны-FPV, "бомберы", роботизированные турели. Понятно, что наша главная задача сделать так, чтобы война была с привлечением как можно меньше людей с нашей стороны. И если это будет успешно сделано, то со стороны россиян также будет меньше людей, поскольку их просто останется мало.
Материал создан с участием CFI, Agence française de développement médias, как часть Hub Bucharest Project при поддержке Министерства иностранных дел Франции.