Юрий Мацарский
Народ Башара Асада: божественный свет, человек на Луне и века геноцида
Племя беженцев, секта еретиков, народ, переживший бесчисленное количество попыток уничтожения и едва не потерявший свою идентичность из-за технического прогресса - в XXІ веке алавиты оказались способны влиять на судьбу своей родной Сирии и всего региона едва ли не больше, чем представители куда более крупных религиозных деноминаций.
Тени забытых предков
В 1317 году смирные прежде сирийские алавиты восстали против правивших тогда страной египетских султанов-мамлюков. Предводимые неким Мохаммедом ибн аль-Хасаном, объявившим себя мессией-Махди, алавиты спустились с гор, в которых жили уже несколько веков, и напали на город Джабала. Захваченные врасплох жители города были поставлены перед выбором: признать ибн аль-Хасана воплощением бога на земле, совершив немыслимый для суннита акт вероотступничества, или погибнуть. Лидер мятежников провозгласил себя предвестником конца света и обещал спасение только тем, кто обратится в веру алавитов. Отказавшихся пойти на такой шаг казнили, городские мечети были захвачены и превращены в питейные заведения. Это было невообразимое святотатство в глазах мусульман-суннитов, которым коран запрещает употребление любых пьянящих напитков.

Поводом для бунта, подавленного в итоге присланными из Каира войсками, стало предписание-фетва одного из придворных богословов. Ученый ибн Таймийя незадолго до захвата Джабалы объявил алавитов врагами веры даже большими, чем иудеи или христиане. В своей фетве ибн Таймийя указывал, что мусульмане не могут брать алавиток в жены и отдавать своих дочерей замуж за алавитов, что пища алавитов запретна для верующих, а сами еретики не могут владеть оружием, жить среди мусульман и быть похоронеными на их кладбищах. Предписание также говорило о том, что алавиты должны быть изолированы и не смущать других рассказами о своей религии. Тех же, кто пытался склонить суннита в алавитскую веру, полагалось убить. Единственное, что не запрещала, а наоборот, поощряла фетва - это наем алавитов на работу, от которой отказывались другие. И во многом именно это послабление спасло мятежников после подавления бунта египетским войском. Ведь изгои-алавиты готовы были работать на земле за куда меньшую плату, чем остальные жители Сирии. И поэтому стали незаменимы.

— Алавиты веками поставляли еду во многие части Сирии. Не далее, как в 1317 году, во времена мамлюков, султан Каира, узнав о бунте алавитов в округе Джабала, приказал казнить восставших. "Но эти люди обрабатывают землю для мусульман, - возразил верховный амир Триполи (этот ливанский город в те времена был столицей всего мамлюкского Леванта - ред.). И если их казнят, то мусульман ждет голод". Таким образом повстанцы избежали смерти благодаря их исключительной важности для экономики, - описывал те события арабский историк Ханна Батату.
Палестинец Батату был марксистом и выделял в истории восстания Мохаммеда ибн аль-Хасана прежде всего экономическую составляющую. Идеологи нынешней сирийской войны - с обеих сторон - в первую очередь обращают внимание на религиозный аспект того бунта. Благодаря этому религиозному наполнению, почти неизвестное за пределами Сирии алавитское восстание далекого уже XIV века внутри страны активно используется в пропагандистских целях. Так, бойцы джихадистских группировок в Сирии и те, кого принято обозначать термином "умеренные исламисты", приводят пример провозгласившего себя богом ибн аль-Хасана. Именно этим примером они обосновывают праведность своей войны: мол, алавиты, уже однажды осквернившие мечети и унизившие суннитов, сделают это вновь. Если, конечно, их армия и их правительство во главе с Башаром Асадом удержат власть в Сирии и не пустят к управлению страной представителей суннитского большинства.
Холод, грязь и бытовая неустроенность - такие же спутники сирийской войны, как смерть, увечья и постоянный страх.
Составляющие костяк правительственных сил алавиты, в свою очередь, видят в событиях тех далеких времен пугающее напоминание: если победа не будет достигнута, всех их, а также их единоверцев будет ждать смерть. Ведь и крестьянский труд, спасший жизни предкам, ныне алавитами почти забыт. И никакой амир за них уже не заступится.
Сирия - невероятно живописная страна. Ее красоту не смогла испортить даже бесконечная война.
Нет мужчины, достойней Али
Само слово "алавит" происходит от имени Али - зятя пророка Мохаммеда и первого шиитского имама. Термин этот сравнительно новый и еще сто лет назад почти не использовался. Тогда алавитов их соседи и западные миссионеры называли нусайритами - по имени основателя этого религиозного течения ибн Нусайра. Бывший учеником предпоследнего, одиннадцатого имама Хасана аль-Аскари (подробнее о шиитской доктрине имамата читайте в материале РБК-Украина "Невидимый имам, нацистское влияние и межконтинентальные ракеты"), ибн Нусайр после смерти учителя создал собственное религиозное учение. В нем имам Али представал уже не просто одной из центральных фигур вероучения, как у шиитов, а воплощением всевышнего на земле.

Кроме того, верят алавиты, в разные исторические эпохи бог являл себя в Иисусе, апостоле Петре, Авеле, Моисее, Мохаммеде и других людях, упомянутых в библии и коране. Или же в тех, кто неизвестен за пределами закрытого алавитского сообщества. Причем, каждый раз всевышний являл себя сразу в трех разных людях. В имаме Али, согласно основам алавитского вероучения, бог проявился наиболее полно. И именно он является центральной фигурой всей религии. Поэтому алавиты с удовольствием переняли один из символов мусульманских мистиков-суфиев - изображение полученного Али в подарок от пророка Мохаммеда меча Зульфикар, украшенного надписью "Нет мужчины, достойней Али и нет меча, лучше Зульфикара". Арабское слово "Зульфикар" означает "раздваивающий" и изначально имело смысл "отделяющий кости от плоти". Но со временем это сам меч стал восприниматься как раздвоенный, в результате сейчас на множестве рисунков, сувениров и даже татуировок растиражировано оружие с двумя кончиками.
Меч Зульфикар - один из самых почитаемых у алавитов религиозных символов.
В целом же, вера алавитов изучена поверхностно, так как ее основные доктрины и священные тексты доступны лишь узкому кругу посвященных (женщины, судя по всему, исключены из числа тех, кто может претендовать на священные знания). Почти все, что известно об алавитах, рассказали сами выходцы из общины, которые по какой-либо причине предпочли отказаться от веры предков, или почерпнуто из алавитских книг, случайно оказавшихся в руках не-алавитов. Из этих источников стало известно, что алавиты верят в то, что изначально они представляли собой неосязаемый космический свет, но были заточены богом в людские тела из-за гордыни. По итогам земной жизни праведники возвращаются в первобытное состояние космического сияния. Грешники же перерождаются в христиан, иудеев или мусульман для того, чтобы попытаться заслужить право родиться еще раз в алавитской общине, и в конце концов прийти к спасению. Все объекты в бесконечной вселенной - звезды, кометы, планеты - в представлениях алавитов являются не материальными телами, а лишь светом, испускаемым душами парящих в вечности праведников.
— Высадка Нила Армстронга на Луне спровоцировала теологический кризис в среде алавитских богословов... Они верили, что Луна - это физическое проявление духа, являющегося в небесной иерархии посредником между богом и человеком. А тут вдруг оказалось, что это лишь каменная глыба. Да и не единственная во вселенной, а лишь одна из огромного множества подобных, - писал исследователь религиозных меньшинств Средней Азии и Ближнего Востока Герард Рассел.
Справиться с кризисом помогла книга, срочно написанная одним из авторитетных алавитских шейхов. Ее содержание не-алавитам неизвестно. Никаких подробностей о книге, кроме названия - "После Луны" - не сообщает и сам Герард Рассел. Однако, по слухам, дошедшим до автора РБК-Украина в Сирии, главной мыслью этого труда стал рассказ о том, что господь в бесконечной милости своей создал в нематериальном космосе иллюзию тверди, дабы вознаградить труды и смелость людей, замахнувшихся на столь рискованное путешествие.

Алавиты называют бога, в которого верят, Аллахом, однако не совершают паломничество-хадж, не соблюдают пищевые запреты ислама, не требуют от женщин покрывать на людях голову, но отмечают мусульманские праздники. Правда, они не единственные в их религиозном календаре. Есть в нем памятные дни доисламских еще времен, например Навруз, и христианские торжества, такие как Крещение и Рождество. Богослужения совершаются не в мечетях или храмах, а в домах верующих, которые при этом причащаются вином. Правда для алавитов это не кровь Христова, как учат христиане, а сакральный дар имама Али, вкушая который они приближаются к божеству.
Портрет Асада растиражирован на тысячах самых разных сувениров, начиная от магнитов на холодильник и заканчивая дорогими масляными портретами. Самым же ходовым из этих сувениров является наклейка на заднее стекло автомобиля.
Время самоопределения
Мистическая космогония алавитов-нусайритов, вера в реинкарнацию души, употребление вина и обожествление людей, пускай и людей исключительных, отчуждают от алавитов не только от суннитов. Понимание религии у последних в принципе не приемлет даже сравнения бога и человека. Алавитов это отдаляет и от шиитов. Да, шииты особо выделяют имама Али среди всех остальных людей и даже приписывают ему и его потомкам особые свойства, вроде знания сакральных тайн вселенной и человеческой души. Но уравнять любимца Аллаха (а шииты наделяют первого имама примерно таким статусом) с самим Аллахом - это непростительный грех. Поэтому с самого начала своего существования, то есть, с IX-X веков, община алавитов подвергалась гонениям со стороны представителей более крупных исламских деноминаций. В них все другие видели еретиков. Зародившееся изначально в главном центре средневековой религиозной мысли - Багдаде - алавитское сообщество вскоре уже вынуждено было бежать из ученой столицы и искать убежища в отдаленных сирийских горах. Их до сих пор называют Алавитскими и они действительно многие века служили убежищем для этой общины, пускай и не очень надежным. Ведь эти не очень высокие горы никогда не были непроходимым препятствием для большой, хорошо организованной и мотивированной армии. А недостатка в таких армиях не было.

Сирия, потерявшая независимость с началом мусульманских завоеваний, веками была то частью халифата Аббасидов, то провинцией египетских властителей Тулунидов, ее делили на куски крестоносцы и шииты-ассасины, объединяли мамлюки и османы. И все он видели в алавитах опасных еретиков. Только крестоносцы вскоре после своего появления в Сирии сменили гнев на милость, выяснив, что алавитская вера не запрещает производство и продажу столь любимого европейскими рыцарями вина. В остальном же почти вся история алавитов вплоть до новейших времен - это гонения, попытки обращения в другую веру и обреченность на роль изгоев при любых правителях. Причем, за эту роль алавиты сами с готовностью цеплялись. Так, когда в 1830-х подчинивший себе Сирию египетский наместник Мохаммед Али (подробнее о нем читайте в материале РБК-Украина "Хранители Святынь, повелители нефти") начал призыв в свою армию новых подданных, алавиты восстали вновь. Они скорее были готовы погибнуть в своих горных селах, чем влиться в ряды мусульманской армии.

Впрочем, даже тогда, когда у алавитов появлялся шанс самим встать во главе политических процессов, все портила уже внутренняя раздробленность общины. В этом отношении показательна история шейха одного из алавитских племен Исмаила Кхайер Бея. В 1850-е годы, воспользовавшись тем, что фокус внимания правившей Сирией в то время Османской империи был сконцентрирован на Крымской войне, он подчинил себе немалую территорию провинции Хомс. В его управлении оказались земли, на которых жили не только единоверцы шейха, но также христиане и мусульмане-сунниты. Однако долго править Исмаилу не пришлось.
— Он был смещен в 1858 году, причем, не столько благодаря усилиям османов, сколько из-за недостатка единства в среде нусайритов. Родной дядя Исмаила предал его, убил, обезглавил и вручил голову племянника османам, - описывает бесславный конец шейха современный историк Аслам Фарук-Алли.
Но стремительно меняющийся мир не оставлял алавитам шанса остаться закрытым, удаленным от остального мира сообществом. Османская империя слабела, в ее дела все активнее вмешивались другие державы. Французы объявили себя покровителями османских католиков, во множестве живших в Ливане и Палестине. Российская империя демонстрировала готовность защищать интересы османских греков и других православных народов. Британцы заявили о себе как о заступниках друзов - представителей еще одной мистической, отошедшей от шиизма религии, которые Лондону нужны были в качестве союзников в возможной войне за османское наследство. К алавитам же проявили интерес американцы. Протестантские миссионеры из США взялись за постройку в Алавитских горах школ и больниц, пытаясь через блага цивилизации привести еретиков к вере в Христа. Из этого почти ничего не вышло - от религии предков отказались считанные единицы алавитов. Но появление ученых американцев все же не прошло даром.
— Один нусайрит вряд ли предаст другого, - писал в 1910-х об изменившихся со времен Кхайер Бея нравах алавитской общины британский агент Лоуренс Аравийский. - И вряд ли не предаст человека другой веры.
Благодаря американцам впервые в своей истории община получила доступ к полноценному образованию в настоящих школах. И эти протестантские школы, в которых алавиты узнавали о многообразии и сложности мира за пределами их гор, во многом определили судьбу общины. В первую очередь, они дали алавитам представление о глобальности мира и необходимости примкнуть к какой-либо из крупных партий из числа влияющих на правила мировой игры. И когда в 1920-е Османская империя рассыпалась окончательно, небольшая горная община заявила о себе как о части шиитского мира. И тогда же из нусайритов окончательно переименовалась в алавитов, чтобы подчеркнуть общую с шиитами-двунадесятниками верность имаму Али.
Ислам запрещает нанесение татуировок, но у алавитов такого запрета нет. Боец асадовской армии нанес себе на руку стих, примерный перевод которого гласит: "Порою даже враг способен на милость, а вот самую низкую подлость жди от доброго друга".
Винтовка вместо плуга
Впрочем, демонстрация общности с остальным шиитским миром алавитам пригодилась не сразу. После окончания Первой мировой войны и крушения Османской империи, Сирия оказалась частью подмандатного Франции Ближнего Востока. Недолгое время под французским протекторатом даже существовало Государство алавитов на прибрежных территориях Сирии. Его жителей сами французы выделяли как наиболее воинственных и наиболее лояльных новым хозяевам ближневосточных обитателей. Алавиты, несмотря на то, что часть общины включилась в антиколониальную борьбу, в большинстве своем приветствовали французское правление. Именно это правление даровало им прежде невиданную религиозную свободу. Благодарные алавиты не только не приняли участие во вспыхнувшем в середине 1920-х антиколониальном Национально-освободительном восстании, но и массово вступали во французские туземные части. Именно тогда военная служба станет для представителей общины привлекательной альтернативой крестьянству. Именно в военной среде сформируется позже политическая элита, которая подчинит себе всю страну.

Но в 1920-е и в 1930-е алавиты, казалось, были довольны колониальной политикой Парижа и не особо возражали даже против ликвидации своего отдельного государства и инкорпорации его в большую Сирию. Волна национализма, накрывшая в период между Первой и Второй мировыми войнами и Европу, и Азию, и Ближний Восток обещала алавитам новые возможности. Они наконец-то были признаны частью большой мусульманской общины-уммы. В 1936 году верховный муфтий Иерусалима, один из лидеров суннитов всего мира Амин аль-Хусейни издал распоряжение-фетву о признании алавитов мусульманами.
Амин аль-Хусейни. Фото: paljourneys.org
Муфтий был сторонником идеи пан-арабизма, мечтал о построении единого арабского государства на Ближнем Востоке и хотел заручиться поддержкой как можно большего числа жителей региона. Так что, это решение было скорее политическим, чем религиозным. Сейчас сунниты обычно не считают алавитов своими братьями по вере. Сами же алавиты и в дни публикации фетвы муфтия не торопились влиться в общую арабскую семью. Тем более, что эта семья так и не появилась. Вместо одного большого арабского государства, по окончанию Второй мировой войны на Ближнем Востоке появилось множество мелких и средних. Сирия была одной из них. И очень особенной: половина кадровых сирийских офицеров, благодаря особому отношению французов к национальным и религиозным меньшинствам на подмандатных территориях, были алавитами. Рано или поздно это должно было сказаться на судьбе страны.
Машина "Шилка" вообще-то создавалась как средство борьбы с авиацией, но в Сирии используется для штурма укрепленных позиций и уничтожения пехоты.
Львы имама
К началу 1970-х совсем молодая, обретшая независимость лишь в 1946 году Сирия, уже обладала богатой новейшей историей. Страна успела создать совместную с Египтом Объединенную Арабскую Республику и выйти из ее состава. Она пережила несколько путчей и переворот, который привел к власти партию арабских националистов "Баас". Успела Сирия и проиграть несколько войн с соседним Израилем, право которого на существование официальный Дамаск так до сих пор и не признал.

В сирийской армии тем временем дослуживалось до больших звезд уже второе поколение алавитов, поступившее на службу уже в независимом государстве. Одним из самых заметных из них был летчик с довольно-таки редким именем Хафез. Молодой офицер был выходцем из небольшой деревеньки у приморской Латакии, первым в роду закончившим школу. Это при том, что происходил он из знатной по алавитским меркам семьи. Его отец Али Сулейман стоял во главе общины Латакии и был одним из шейхов, подписавших в 1936 году воззвание к Франции с просьбой не включать Государство алавитов в состав формировавшейся единой Сирии.
— Укоренившийся в сердцах арабов-мусульман дух отторжения и ненависти ко всему немусульманскому воспитывается самой исламской религией. И нет никакой надежды на то, что ситуация эта когда-либо изменится. Таким образом, ликвидация мандата поставит меньшинства в Сирии на грань смерти и насильственного уничтожения, - гласил один из пунктов воззвания.
Французы к просьбам шейхов не прислушались. Однако сам факт попытки повлиять на решения колонизаторов казался алавитам настолько отчаянно смелым, что Сулейман получил от свои единоверцев кличку Лев. По-арабски это звучит как аль-Асад или просто Асад. Громкое прозвище шейха стало фамилией его детей, включая и летчика Хафеза. Еще в ранней молодости, в 1960-е Хафез Асад принял участие в двух путчах, попав по итогам второго в состав правительства. В "Баас" вообще охотно шли представители религиозных меньшинств, так как партия строилась на сугубо светских началах и обещала защиту права на свободное вероисповедание. В результате, в ней оказалось немало алавитов, в том числе, и военных. Во многом именно их влияние стало определяющим при назначении Хафеза Асада на пост министра обороны.

Нельзя сказать, что с этой работой он справлялся безупречно. Наоборот, именно министра Асада объявили виновным в потере Голанских высот - сирийской территории, оккупированной Израилем в ходе Шестидневной войны 1967 года. Но министр не отправился ни в тюрьму, ни в отставку. Наоборот, это остальные его товарищи по партии, люди, которые привели его в политику, оставили политическую сцену для одного единственного игрока - Хафеза Асада. Конечно, оставили не по своей воле. Сохранивший за собой армейское командование Асад просто провернул очередной переворот, по итогам которого и стал президентом Сирии. И среди товарищей Хафеза по перевороту, и среди его политического окружения большинство составляли алавиты. Составляющие, по разным данным, от 10 до 15% от населения страны, алавиты с 1970-х становятся большинством не только в офицерской среде, но и в солдатской. Сейчас порядка 70% всех рядовых бойцов сирийской армии - алавиты. Спецслужбы и вовсе становятся закрытым клубом, попасть в который не-алавиту вряд ли возможно.
Хафез Асад. Фото: wikipedia.org
С начала 1970-х в Сирии быть на вершине власти - значит, быть алавитом. Несколько исключений из этого правила, вроде православного Дауда Раджихи или суннита Мустафы Тласса, занимавших в разные годы пост министра обороны, - вряд ли показательны. На каждого министра не-алавита приходилось и приходится десяток замов, советников и помощников-алавитов.

Схема управления, при которой представители религиозного меньшинства способны надолго удержать власть над значительным большинством, конечно, далека от демократии. При Хафезе Асаде в стране была выстроена практически однопартийная система, выборы превращены в фарс, наподобие советского, с единственным кандидатом в бюллетене. Была введена строгая цензура и развивался культ личности. В газетных статьях и бесчисленных патриотических книгах президент представал как лидер антиизраильского общеарабского фронта. Сирийские пропагандисты, понимая, что их клиенту явно недостает легитимности в глазах суннитов, пытались произвести нехитрую подмену понятий: да, он еретик, но какое до этого дело, если он за Палестину и против Израиля? Собственно, желание сохранить статус общего антиизраильского лидера помешало в свое время Хафезу Асаду заключить мир с израильтянами после того, как с ними договорился египетский президент Анвар Садат.

Египтянин-суннит смог вернуть занятый израильской армией Синай в обмен мирное соглашение. Асад же, вероятно, посчитал, что Голанские высоты - не такая уж и большая цена за поддержание имиджа непримиримого борца c Израилем.

Еще одним источником легитимности стали фетвы от шиитских богословов Ирана и Ливана, в которых алавиты признавались частью шиитской общины. Конечно, для внутреннего употребления такие фетвы не очень годились - для сирийских суннитов шииты вряд ли чем-то лучше алавитов. Но зато такое признание фактически гарантировало помощь режиму со стороны шиитских общин всего региона, а после Исламской революции в шиитском Иране — еще и заступничество одной из мощнейших на всем Ближнем Востоке держав.
После фараона
На Ближнем Востоке религиозная принадлежность по-прежнему имеет куда большее значение, чем национальная и, тем более, политическая. И безальтернативный алавит-президент во главе почти поголовно алавитского центрального правительства, да еще и с доминированием алавитов в руководстве провинций очень многим из суннитского большинства страны был, мягко говоря, не по душе.

В авангарде антиасадовской оппозиции оказались "Братья-мусульмане" - религиозно-политическое объединение, стремящееся к возрождению былого величия суннитской уммы. "Братья-мусульмане" активно действовали в регионе, обучая неграмотных чтению и письму, оплачивая медицинскую помощь для малоимущих, издавая свои газеты и книги. Такие действия должны были сплотить общину, дать суннитам чувство общности и вернуть отошедших веры назад в лоно ислама.

Однако только лишь благотворительностью и просвещением деятельность "братьев" не ограничивалась. Так, члены этой организации стояли за неудавшимся покушением на египетского президента Насера, а позже из палестинской ветви "братьев" выросло движение "ХАМАС". То есть, "Братья-мусульмане" не были пацифистами и готовы были добиваться единства уммы не только с помощью учебников и раздачи продуктов беднякам. И когда в середине 1970-х по Сирии прокатилась волна убийств и похищений алавитов, подозрение пало именно на "братьев". В 1979 году они подтвердили, что подозрения эти небеспочвенны.

Летом несколько участников объединения расстреляли кадетов артиллерийской школы в Алеппо. 32 молодых человека погибли. Почти все они были алавитами. Вслед за расстрелом в кадетской школе последовали захваты полицейских участков, армейских казарм, фабрик и заводов. По стране распространялось воззвание с призывом к восстанию, подписанное "Братьями-мусульманами". Только поборов узурпатора, писал автор документа, мусульмане обретут настоящую свободу.
— Мы отвергаем любые формы деспотии, так как они попирают принципы ислама. И мы требуем свержения фараона вовсе не для того, чтобы кто-то другой занял его место, - говорилось в самых первых строках воззвания.
Локальные стычки восставших с армией и спецслужбами продолжались до 1982 года. Тогда мятежники решили сменить тактику и перейти от акций устрашения и карательным рейдам к установлению контроля над городом Хама - давним оплотом "Братьев-мусульман" и других суннитских групп. В начале февраля Хама оказалась в их руках, но ненадолго. Восставшие ничего не смогли ничего противопоставить танкам и артиллерии, находившимся в распоряжении правительства и активно используемым при битве за город. После примерно трех недель сопротивления Хама пала. Споры о числе погибших в той бойне ведутся до сих пор. Называются цифры от трех до сорока и даже пятидесяти тысяч с обеих сторон и среди мирного населения города.

И для суннитских групп, многих активистов и лидеров которых на десятилетия посадили в тюрьмы, и для алавитов, увидевших истинную цену показной популярности президента Асада, восстание стало настоящим уроком. Первые поняли, что победить полностью контролируемые алавитами армию и спецслужбы можно только противопоставив им не менее мощную вооруженную организацию. Вторые осознали, что власть их меньшинства держится, в первую очередь, на грубой силе. Договориться друг с другом ни Хафез Асад, ни его противники даже не пытались.

Робкая попытка наладить внутринациональный диалог была предпринята уже при сменившем Хафеза его сыне Башаре. Вообще-то, Хафез Асад, страдавший от болезни сердца и понимавший, что дни его сочтены, сначала планировал передать кресло своему брату Рифаату, отличившемуся при замирении Хамы. Но тот уж слишком торопил события, попытавшись захватить власть силой с помощью верных ему армейских частей. Переворот провалился, Рифаат бежал в Европу. Место преемника занял старший сын президента Басиль - парашютист, инженер-оборонщик, выпускник одного из советских танковых училищ. Но он погиб в загадочной аварии еще при жизни отца. В Сирии до сих пор считают ту аварию 1994 года неслучайной. Вполголоса даже сами алавиты говорят, что в устранении тяготевшего к Москве и Тегерану Басиля был заинтересован Запад. Для Запада более предпочитительной кандидатурой виделся его брат Башар, получивший европейское медицинское образование и вхожий в высшие лондонские круги. Конечно, сейчас эти домыслы выглядят чистой воды конспирологией, но после смерти Хафеза в 2000 году и прихода к власти срочно доставленного из Лондона офтальмолога Башара, им верили очень многие.
Образ имама Али используется шиитами для обозначения своей религиозной принадлежности даже на поле боя. На фото - автомобиль Humvee шиитского ополчения Ирака во время наступления на занятый "Исламским государством" Мосул.
После предсказуемой победы на безальтернативных выборах с единственной фамилией в бюллетене Башар Асад начал демократические реформы, слегка обуздав цензуру и допустив в парламент осторожных критиков партийного курса "Баас". Тогда же - в самом начале 2000-х - из тюрем выпустили участников восстания в Хаме. И в самой Сирии, и на Западе эту оттепель называли "Дамасской весной" и, как и настоящая весна, она пролетела очень быстро. Вероятнее всего, новый президент осознал (или ему подсказали доставшиеся от отца советники), что любое движение к демократии закончится победой большинства и отстранением от власти представителя меньшинства. К тому же еще и меньшинства, ассоциирующегося с узурпацией власти и кровавым подавлением восстания. Власть быстро отыграла назад все преобразования, вновь сконцентрировав все рычаги управления страной в алавитских руках. Одним из немногих признаков "Дамасской весны»", сохранившихся до сих пор, стало размещение государственного заказа на предприятиях, принадлежащих нескольким богатым суннитскими семьями из Алеппо и Дамаска. Благодаря этому из просто богатых, эти семейства стали сказочно богатыми. Другие же сунниты страны - а их в Сирии около 75% - были отодвинуты и от большой политики, и от больших денег. Недовольство этим обстоятельством, подкрепленное неурожаями начала 2010-х годов и неизбежным при крайней коррумпированности экономики вопиющим социальным расслоением, и стало одной из главных причин антиправительственных протестов 2011 года. А протесты переросли в войну, которая уже унесла не меньше полумиллиона жизней. Войну, которая разными сторонами конфликта воспринимается, как судьбоносная не только для самих участников конфликта, но и для всего мусульманского мира.
Made on
Tilda